— Друг из Швейцарии привез. Ладераш. Пробовала?
Она одновременно наивно и искренне переводит голову из стороны в сторону.
Я знаю, Юль. Я знаю.
Девчонка умненькая, старательная. Мозг — что надо. Но откуда-то из провинции. Живет на съёмной в ебенях. Одевается пусть со вкусом, но скромно. Телефон старый. Это всё грустно. Но пойдут деньги — научится тратить. И Швейцарию посмотрит, а не только шоколад.
А пока я все подмечаю. Может быть даже слишком много.
Коленки, к примеру, и длину ног.
Как на парах меня слушала. Смотрела как. На вопросы отвечала. Без страха. Подумав.
Общаться с ней было интересно.
Мне кажется, Майка — наша самая средняя — с ней сдружилась бы. Немного расслабила бы, Юля ей наоборот — серьезности добавила. Но это так. Ни о чем. Семья отдельно, работа отдельно.
А пока толкаю малыхе шоколадку.
— Не пробовала. Спасибо… Хотите я вам чай сделаю? — Юля смотрит на меня благодарными глазищами. Я вижу там такую преданность… Бля.
Что-то непонятное пробегается жаром по коже.
Стряхнуться по-собачьи хочется, но я просто смаргиваю.
— Себе сделай. А ко мне… — смотрю на часы на запястье. — Через час человек приедет. Салманов Айдар. Кофе нам принесешь, хорошо? — Девочка послушно кивает. — Спасибо.
Я испытываю искреннюю благодарность. Помню, как Денис кривился от «не юридических просьб». И делал через жопу — что юридические, что нет.
С Юлей не так. Во всём старается. Буду учить ее. Думаю об этом и не злюсь. Когда время не в пустую — тратить его не жалко.
Закрываю портфель. Снимаю с ее стола. Окидываю взглядом приемную. Может быть придумываю, но мне кажется, она тут навела порядок. Стало посвежее. Просторнее. Приятнее.
Почему? Да разве же не похуй?
Надеюсь просто, что сработаемся.
Улыбнувшись помощнице, разворачиваюсь и иду к двери. Открыв — шагаю внутрь. Не знаю, зачем, но мажу еще одним взглядом.
Ловлю ее настороженный, но Юля быстро упирается в шоколадку.
Красивые пальцы ложатся на клавиатуру. Печатает что-то. Спина ровная.
Списываю напряжение на то, что мы друг к другу еще не привыкли. Несколько общих бессонных ночей и пройдет.
Закрываю дверь. Беру пульт от кондиционера. Расстегиваю пиджак и жму на кнопку. Готовлю себя к приступу злости и что сейчас пойду пиздиться с Петровичем. Но… О чудо.
Слышу гул. Поднимаю руку. Ладонь дразнит дуновение прохладного ветерка.
Кайф.
Расправив легкие, кричу:
— Спасибо, Юля!
После чего через дверь пробивается сдавленный кашель. Улыбаюсь и качаю головой, сдерживая смех.
— Блять…
Да что ж ты такая пугливая, дурочка… Не бойся меня. Я добрый всегда.
Думаю и сам себе не верю. Улыбаюсь шире.
Ладно, почти всегда. Но к тебе быть злым оснований нет.
Сижу в своем охуеть важном судейском кресле и слежу, как по кабинету передвигается Салманов.
Айдар ведет рукой по раме картины, которая, в отличие от кресла, досталась мне по наследству. Стремная, как перечень ходок самого моего памятного рецидивиста-пидараса, получившего в итоге свое законное пожизненное.
Отодвигает. Заглядывает.
А я думаю: Юля же сняла ее. Почему снова здесь? На вопрос сам же себе отвечаю: наверное, Петрович вернул, когда инспектировал кондей.
Этот старый хрыч — самый тошнотный из блюстителей традиций институции. Жаль, что в числе традиций: безвкусица, бюрократизм в худших своих проявлениях, договорняки и склонность лебезить и возвышаться.
Хотя и я не святой, но это — другая история. А пока у меня вверх взлетают брови, но спрашивать ничего не спешу.
Друг оставляет в покое картину, идет по диагонали к моему столу. Ведет пальцами под столешницей. Смотрит безразлично на мой вопросительный ебаль… Лицо мое.
После стола Айдар подходит к окну, я провожаю его взглядом, повернув голову.
Он недолго смотрит вниз колодца внутреннего дворика.
Потом на меня. Я открываю ящик и достаю пачку сигарет. Кривится и коротко мотает головой. А вот я могу себе позволить.
— Окно открой.
Прошу, поджигая сигарету под щелчки ручки не самого нового окна. Затягиваюсь и выпускаю дым над головой.
Жизнь по четкому регламенту, посвященность м-м-м… «высшей миссии» и бесконечное чувство долга, на самом деле, жутко утомляют.
Не скажу, что не вывожу, но иногда хочется послать все и сорваться.
Хочется, но некогда. Мой максимум — сигареты, алкоголь, секс, сон. Всё дозировано.
Жизнь сейчас сильно отличается от той, которую я вел в свои двадцать. Хотя это и понятно. Тупо было бы дожить до тридцати и не сменить приоритеты.