Тарнавский поднимает руку и шагает ко мне.
— Поручение есть, Юлия Александровна. Исполните? — Мужчина приближается ко мне в несколько шагов. Склоняет голову и внимательно смотрит в лицо. Я в ответ не рискую. Только на сжатый между пальцами конверт. Он большой. Формата А4. Что в нем — не хочу думать.
— Конечно, — обещаю, выдерживая полторы секунды прямого зрительного контакта. Отвожу взгляд по виску в сторону. Тарнавский опускает руку с конвертом и условно вытягивает.
«Условно» — потому что между нами почти нет места. В ноздри заползает более концентрированный запах моего неизбежного краха. Кожей впитываю такое нужное сейчас тепло.
— Это очень важные документы, Юля. И конфиденциальные. Тебе нужно будет завтра их передать одному человеку. Я скину данные в чате.
Киваю несколько раз. По замерзшему организму разгоняется кровь. Это очень странное сочетание — когда по остывшим жилам бежит ледяная кровь.
Стараюсь не ускорять дыхание. И не излучать испуг.
— Я могу сегодня передать. После работы, — уточняю, возвращаясь к глазам.
Давайте сегодня, пожалуйста. Я сделаю это быстро и забуду.
Надеюсь, Тарнавский не читает в глазах сомнений и подтекста. Только преданность.
Смотрит внимательно. Не вижу, чтобы колебался. Думал. Почему тогда не спешит?
— После работы не надо, Юля. Завтра утром.
Моргаю и оставляю глаза закрытыми.
— Хорошо, Вячеслав Евгеньевич.
Надеюсь, Смолин сегодня не позвонит.
Забираю плотную бумагу и прижимаю к груди. Продолжаю чувствовать взгляд. Теперь и пальцы тоже жжет.
А Тарнавский добивает:
— Это очень важно, Юля. И очень конфиденциально. Конверт не открывать и без присмотра не оставлять, договорились?
Конечно, договорились, Вячеслав Евгеньевич.
Как завороженная смотрю на тот самый конверт, крутя его в руках. Сегодня с работы я ушла ровно в шесть и сразу домой. Без прогулок. Заходов в магазин. Да и вообще… Чтобы поскорее.
Сейчас на часах почти девять. Вместо того, чтобы включить сериал и разгрузить голову, я сижу на подоконнике и гипнотизирую безобидный белый конверт с неизвестными мне секретами Тарнавского.
Взгляд слетает на стоящую на тумбочке у кровати свечу. Адреналин выплескивается в кровь.
Я жмурюсь и мотаю головой. В нее, как назло, сами собой лезут знания, которыми, мне кажется, владеют все, но большинству не пригождаются. К примеру, что конверт можно незаметно открыть, нагрев и подплавив клейкую ленту. Еще его можно отправить на пару часов в морозилку. Еще…
Ладно. Все.
Успокойся, Юля.
Я не собираюсь лезть внутрь. Признаваться Смолину, что мне было дано вот такое ответственное поручение, — тоже.
До последнего буду валять дурака. Мол, "я бы и рада сливать, да нечего"… "Вячеслав Евгеньевич мне не сильно-то и доверяет"… "Вроде бы делишек темных у него нет"…
Хотя я сейчас искренне верю, что нет. Держусь за убежденность в том, что он — порядочный, честный человек. Уставший немного. Очень занятой. Но хороший.
Прикрываю глаза, откладывая конверт на колени. Давлю затылком в откос.
Я уже созвонилась с Леонидом — мужчиной, которому завтра конверт нужно будет передать. По разговору он показался мне серьезным и деловым. Чем занимается и кем является — не хочу размышлять. Чем меньше у меня подробностей — тем лучше.
Сердце постепенно успокаивается. Я убеждаюсь, что все делаю правильно. Сначала докажу свою преданность, потом признаюсь. Тарнавский меня не бросит. И злым людям не отдаст. Он же хороший…
Мое спокойствие длится долю секунды. Потом под бедром вибрирует телефон. Я дергаюсь. Конверт с колен слетает на пол.
Смотрю на него и сжимаю мобильный. На экране высвечивается сообщение от Лизы.
«Привет, мась. Я дома. И у меня для тебя ку-у-у-у-уча подарков. Давай я закажу тебе машину? Приезжай ко мне с ночевкой»
Реагирую двояко. С одной стороны — знаю, что не соглашусь. С другой… Жаль нашу дружбу. Я бы хотела иметь возможность поговорить хотя бы с подругой. Поделиться и совет получить.
Но моя подруга — дочь человека, решившего, что в моей жизни маловато адреналина. А еще у меня лежат ключи от Лизиной квартиры. И будь я чуть менее опасливой, это сообщение могла бы читать там, попивая просекко.
«Я приболела, Лиз. С приездом! Давай на неделе спишемся»
Конечно же, моя надежда, что на этом разговор прервется — глупа. Лиза реагирует плачущим смайлом и строчит: