Смолин тормозит в дверной арке и проезжается по мне взглядом.
— Вечера, Юля…
Я мямлю:
— Здравствуйте, — и тут же опускаю взгляд в пол. Во рту и грудной клетке копится горечь. Даже думать не хочу, кем меня посчитал бы Тарнавский, знай, что у меня есть ключи от этой квартиры. Что я вот так встречаюсь с его врагом.
Злость и обида за наши разлады не идет ни в какое сравнение с осознанием подлости, которая окружает его. И частью которой добровольно-принудительно стала я.
— Чай не предложишь? — Смолин спрашивает, слегка искривив губы в полуулыбке. Я слишком быстро для спокойного человека вскидываю взгляд.
— Я тут не живу. Не знаю, где у вас чай…
Полуулыбка повторяется. Он со вздохом идет в сторону кухни. Включает свет над островом. Достает стакан и набирает воду из маленького краника.
Пьет жадно, а я пользуюсь возможностью и наблюдаю.
Так же важно, как определять настроение Тарнавского, для меня важно и понимать, в каком настроении мой… Заказчик.
Прекрасно осознаю, что от его настроения мое благополучие зависит в не меньшей степени…
— Дела у тебя как? — Стакан со стуком бьется о камень. Я вздрагиваю и делаю глубокий, разрывающий легкие, вдох.
— Все хорошо, спасибо. Работаю.
Смолин кивает. Вроде бы ненавязчиво постукивает по столешнице, прислонившись к ней же ягодицами, но натянутые до предела нервы воспринимают тихие удары, как угрозу.
Чтобы отвлечься, обвожу комнату взглядом. Торможу на окне.
Может сказать, что хочу… Уволиться?
Но смысл какой? Кто-то мне даст? Ясно же, что нет.
Волной накрывает отчаянье. Горло окольцовывает спазм. Я бы очень хотела просто спрыгнуть. Дайте. Кто-то…
— На меня или на Тарнавского? — Руслан Викторович спрашивает таким же спокойным тоном. Немного меняет угол наклона головы. Я цепенею. Страх, подозреваю, отражается на лице.
Все внутри отмирает, а он улыбается.
— Не трясись, Юль. Это шутка. Я разве тебе плохое что-то сделал?
Активно мотаю головой.
— Ну слава богу. Я даже наоборот, мне кажется, стараюсь сильно не наседать. Когда выходит — радовать…
Мужчина отталкивается от столешницы и возвращается в зону гостиной. Это значит, что приближается ко мне.
Я стараюсь скрыть усилившуюся дрожь. Совсем слабой показывать себя нельзя.
Смолин останавливается с другой стороны дивана. Смотря мне в лицо, расстегивает пиджак и тянется ко внутреннему карману. Достав конверт, ведет им по плотной обивке.
— Что это? — Белая бумага пугает больше ядовитой змеи.
— Аванс.
Мне не надо…
— Есть маленькая задача. Не сложная. Ты справишься…
Поднимаю взгляд. Прошу: «не надо». Бьюсь о стену.
Мое «не надо», «не хочу», «не могу», «не способна» никто не будет слушать.
— Не переживай, Юля. Дело плевое. У твоего судьи — Тарнавского — пару месяцев назад был утерян электронный ключ. Что это — знаешь?
Я-то знаю, но мотаю головой. Смолин улыбается.
— Флешка такая металлическая. С электронной цифровой подписью. Неужели при тебе ни разу ее не накладывал?
Накладывал, конечно, но я снова перевожу голову из стороны в сторону.
— Ну погуглишь значит. Посмотришь, как выглядит. Так вот… Тарнавский ключ нашел, но успел сделать другой. Теперь у него два. Первый, в теории, уже не действует. Но на практике…
Сердце вытесняет гланды. Они давят на корень языка. Меня… Тошнит.
— Да что ты так нервничаешь, Юль? Дело простое. Есть производство, в котором нам нужно снять арест со здания. Для этого — определение судьи. С исполнителем договорено. Он сделает вид, что в душе не ебет, что за судья занимался делом. Тарнавский тоже не узнает…
— Как это не узнает? Он меня… Убьет, — произнести сложно, потому что я не преувеличиваю. Он в последние дни такой, что и убить может.
Но это я продрогла до костей, хотя вокруг тепло, а Смолин в ответ снисходительно улыбается.
Постукивает ребром конверта по спинке дивана.
Я не хочу брать. Не хочу.
— Ты всего лишь возьмешь флешку, Юля. На пару часов. Отдашь человеку. Он все сделает, тебе вернет. Если вдруг что — к тебе ни одна дорожка не приведет. Пока ты делаешь то, что я говорю, — ты в безопасности, Юля. Главное мне не отказывай, иначе…
Угол конверта упирается в кончики моих пальцев. Я чувствую давление — на них, во взгляде, а еще в атмосфере.
Как будто голову сжимают, держа плотно-плотно.
Хочу изо всех сил взбрыкнуть и мотнуть, но хват не предполагает такой опции. Попытаюсь — болевые ощущения усилятся. Буду настаивать — лопну, как арбуз. Поэтому я… Киваю.