— И лошадь! Лошадь моя! — Ринор закричал так, словно это было дороже всего на свете.
Граф досадливо отмахнулся.
— Твоя, — сегодня он был щедр. Он живо представил, сколько бы запросил за такое письмо человек поумнее. А этот даже не посмотрел, сколько в кошельке.
— Ещё просьба, — тихо сказал Ринор. — Похороните капитана как доброго христианина.
Граф с удивлением посмотрел на мальчишку, потом перевёл взгляд на стоявшего поодаль священника. Тот кивнул.
— А теперь — прочь с глаз моих.
Когда Ринор отошёл, граф подозвал генерала.
— Возьми два полка, — сказал он так, чтобы никто, кроме Отторено, не слышал. — Разбей их и сразу назад.
Феличе наблюдал за приготовлениями, а далеко за поворотом Ринор вёл под уздцы ненужную ему лошадь. Зачем он тогда кричал о ней? Чтобы поверили? А если бы не вышло? Тогда получилось бы, что он, забыв о долге, спасал свою шкуру?
И вдруг его успокоила мысль: если хитрость не сработает, крепость падёт. И возвращаться ему будет некуда.
***
— Ты не боишься, что я прикажу тебя повесить? — У Армено было хорошее настроение, и он позволял себе поиграть с Ринором.
— Я жду этого.
Граф нахмурился. Ему не хотелось так быстро заканчивать разговор — рассказ произвёл сильное впечатление.
— Ну а если бы Феличе не поверил?
— Меня не обыскали. В рукавах были спрятаны метательные ножи. Если бы я увидел, что граф не верит письму, то…
— Ты мог убить Феличе?
— Свободно. Он был почти рядом.
Армено улыбнулся — он знал, что в метании ножей Ринору не было равных. Потом вспомнил, как уже пленённый Феличе с крепостной стены умолял разъярённого Отторено, одураченного, как мальчишка, сложить оружие. Стороны договорились, что Отторено уводит своих наёмников, оставив Армено в качестве трофея полторы сотни арбалетов, сотню коней и семьдесят аркебуз.
— Что ты сделал с деньгами?
Ринор бросил кошелёк на пол.
— Вот они. Передайте их вдове Барни.
Вопрос Армено оказался как нельзя кстати. Ранее Ринор с трепетом и страхом представлял себе встречу с Лукерьей, при которой он отдаст ей эти деньги. Теперь эту встречу можно было отложить.
Армено страсть как хотелось узнать, сколько Феличе платит предателям, но поднять кошелёк, брошенный слугой, он не мог.
— Ты знаешь, что я сделаю с Феличе? Он умолял о пощаде, и я решил проявить милость. Его не убьют, его кастрируют. Над ним будут смеяться даже его подданные. Граф-кастрат. Ни один солдат не пойдёт к такому на службу. До конца жалких дней своих он будет проклинать меня и себя. А — как говорит наш епископ — чем больше проклятий в душе, тем ближе врата ада. Черти уже готовят сковородки.
Армено любил при случае напомнить о своём благородстве и великодушии. Но горец остался безучастен.
— Теперь слушай меня. Приказываю говорить так: я отправил вас с двумя письмами — настоящим и подметным. На вас напали всадники Отторено. Вы убили троих или четверых, но Барни получил смертельную рану. Ты успел уничтожить подлинное письмо, а Феличе отдал подложное… Дальше сам придумаешь. Не забудь прибавить, что я присвоил тебе лейтенантское звание. Можешь идти.
Ринор удивлённо посмотрел на графа.
— Лейтенантское звание? Я же не дворянин!
— Теперь дворянин. И уже лейтенант. — Армено с удовольствием смотрел на его озадаченное лицо. Граф Матильанский умел ценить преданность. — Если кто будет смеяться над твоим ростом — скажи мне, — его интонация ясно давала понять, что обидчику не поздоровится.
Выдержав паузу для закрепления эффекта, граф жестом отпустил его.
Неожиданно для себя Армено понял, что ему совсем не жалко Барни. Теперь Ринор был его преданным человеком: можно было давать деликатные поручения, не боясь, что о них узнают лишние уши. И в этой мысли было что-то тяжёлое и болезненно тёплое одновременно.
Конец