— Не бывать этому. Не дам ей ни капли власти. Только расслаблюсь, получу кинжал в сердце. Или стрелу в голову.
Оберон вдруг вспомнил, как впилась в его короля гадюка, Гретой из лука запущенная. Как колдунья стреляла точно, охотясь во время путешествия. И в родовом гнезде Триллиумов стены главного зала луками были увешаны.
“Мой король тоскует. И направляет это в разрушение”.
— Это ведь не из-за власти, — сказал Оберон.
— Что?
— Отобрал у нее землю. Сделал простолюдинкой. Ты знаешь, что Грета никогда в любовницы не пойдет. И замуж за человека без имени тоже. Ты не на бедность ее обрекаешь, а на одиночество. Но разве есть в этом смысл? Когда-нибудь она смирится и выйдет замуж. Пусть даже за простого мельника или торговца пряностями. Но выйдет.
— А второй путь? — спросил Верн раздраженно.
— Второй проще. В темном переулке ей горло перерезать, — апатично сказал Оберон.
Верн молчал.
— Мне послать убийцу?
— Нет.
— Мне пригласить Грету завтра?
— Нет.
— А что делать?
— Отмени все мои встречи. Прошения буду рассматривать после праздников.
— Что изменят эти две недели?
— Воспользуюсь советом лорда Триллиум, — ответил Верн, и Оберон посмотрел на него с интересом. — Буду хладнокровнее.
Западник решил не уточнять, что задумал его король. Вполне устраивало, что Верн наконец-то взялся за ум. Если не будет торопиться, может, что толковое из него и получится.
Он покинул стрельбище и направился в приемную. Сказал всем собравшимся, что встречи с королем отменяются и, пока толпа возмущенно обсуждала столь неприятное событие, догнал Грету у выхода.
— Постойте. Куда же вы? — попытался перехватить ее Оберон.
— А что? Вы хотите отвести меня на встречу с Его Величеством? Нет? Тогда не распускайте руки! — злилась колдунья.
— Я, — выдохнул Оберон. — Просто мы давно с вами не виделись. Хотел поговорить.
— О чем? — насмешлово спросила Грета.
— Действительно. Не о чем. Прошу простить, что задержал.
Грета сделала пару шагов, а потом обернулась.
— Может, ответите на мой вопрос? Вот и поговорим.
— Не скажу ничего, что может навредить Его Величеству.
— О. В этом я не сомневаюсь, — улыбнулась Грета. — Меня интересует более приземленная вещь. Кто теперь в моем доме? Когда я уезжала, наш особняк заколачивали. А теперь, смотрю, там кто-то хозяйничает. Хочу знать, кто это. Кому Верн мой дом отдал?
— Тогда пойдемте, Грета, — взял ее под руку Оберон. — Прогуляемся.
Они вышли из приемной и двинулись в сторону конюшни.
— Не против пообедать со мной в вашем родовом гнезде? — спросил Оберон.
— А хозяин против не будет? Гость из меня не самый добродушный.
— Не против.
— Значит, это вы.
— Я живу во дворце. Но вы правы. Ваш дом под моим управлением.
Когда дошли до конюшни, Оберон уточнил: предпочитает Грета лошадь или повозку. Та молчала, и западник понял, что колдунья еле сдерживается, чтобы не обрушить на него весь свой гнев. Ее можно понять. Грета за дни ожидания устала. А он все время приносит ей дурные вести, мешает, следит, демонстративно не пускает к королю, еще и хозяйничает в доме, который построили ее предки.
“Должно быть, герцогиня меня ненавидит, — думал Оберон, пока их повозка катилась по мосту через Флиду. — Как неприятно”.
Лошади остановились возле особняка, но Грета выходить не собиралась. Была напряжена и смотрела в пол.
— Там мало что изменилось. Не переживайте, — попытался поддержать ее Оберон.
Зря. Посмотрела на него с такой злостью, что решил больше сохранность ее дома не комментировать. Однако Грета все-таки вышла и пошла за Обероном, по пути высматривая герб на стенах здания. Его не было. Во-первых, у Оберона герба вообще не было. Во-вторых, западник здесь не жил. Никто не жил.