Опускаюсь в кресло. Единственный звук в помещении площадью 550 квадратных футов — это капающий кран и плач ребенка в квартире 320. Я осматриваю пространство, от велосипеда, прислоненного к дальней стене, до постера Никки Минаж в розовой коже на двери ванной. Наши вещи разделены — его в комоде у одной стены, мои — в ряде корзин для белья у другой. Все время хочу купить комод, но всегда слишком занята, чтобы сделать это. Не такой я представляла себе жизнь в Нью-Йорке.
Ставлю в микроволновку готовое блюдо из индейки и нахожу сериал для просмотра. Я выдерживаю столько времени, сколько требуется, чтобы съесть резиновую индейку и кашеобразную заправку, прежде чем меня начинает мучить беспокойство и потребность двигаться. Пытаюсь заняться стиркой, но, разделив светлое и темное, застреваю на том, является ли белый свитер с черными точками светлым или темным. Я стираю полотенца и отправляю Аарону сообщение с просьбой вытащить их, когда он вернется. Пробую продумать речь, которую буду произносить Хейсу первым делом утром, но мысли все время блуждают. Пытаюсь привести их в порядок, но это все равно что собрать мышей в одну шеренгу.
Завтра я буду умолять вернуть мне работу. И если он мне откажет, что вполне вероятно, то я окажусь в полной заднице.
ГЛАВА 3
Хадсон
Только в компании, которой управляет бессердечный ублюдок, будут требовать присутствия на работе сотрудников в неделю после Рождества. Таким бессердечным ублюдком является мой отец, Август Норт. Он живет под девизом, что успех никогда не берет выходных. У ублюдков тоже нет выходных.
Мой отдел — город-призрак. В сознательной попытке избежать следования по стопам Августа, я дал тем, кто работает на меня, недельный отпуск, чтобы они могли побыть со своими семьями. Почему сам не воспользовался собственной щедростью? О, возможно, потому что у меня нет такой семьи, с которой я хотел бы проводить время. И кого я обманываю? Они все равно все здесь, на работе.
Телефон на моем столе звонит. Я смотрю на него, надеясь, что человек на другом конце повесит трубку. Еще только семь часов утра, а эта дурацкая штуковина никак не заткнется.
Застонав, включаю громкую связь.
— Хадсон.
— Какого черта ты отвечаешь на звонки?
— Хейс. — Я откидываюсь в кресле. — И тебе доброе утро.
— Где Патрик?
— Он в отпуске по уходу за ребенком до марта. Что тебе нужно?
— Какого хрена?! Отпуск по уходу за ребенком?
Я качаюсь вперед в кресле и кладу голову на руки, когда первый импульс боли ударяет в голову.
— Столько лет в юридической школе, и тебе нужно, чтобы я объяснил, что такое отпуск по уходу за ребенком?
— Разве не его жена должна воспитывать ребенка?
Вспышка раздражения согревает мою кожу. Я делаю глубокий вдох и заставляю себя улыбнуться, хотя он этого не видит.
— Ты действительно архаичный ублюдок. Полагаю, ты позвонил не просто так?
— Я подготовил контракт для твоей поездки. Хочешь заскочить и взять его? Или я могу попросить кого-нибудь принести его...
На телефоне загорается еще одна линия.
— Нет, я сам приеду. Мне нужно отдохнуть от этих телефонов.
— Найди временного сотрудника.
— На неделе после Рождества?
— И что?
Я нажимаю кнопку, которая либо отправляет входящий звонок на голосовую почту, либо полностью отключает его.
— Я сейчас приеду.
Он вешает трубку, не попрощавшись. Типичный Хейс, эгоистичный козел.
Телефон звонит снова, что побуждает меня выйти из кабинета. С глаз долой, из сердца вон, и все такое. Офис Хейса находится на том же этаже, но на другой стороне здания, что ближе, чем мне бы хотелось.
— Доброе утро, Джина, — приветствую я одну из наших сотрудниц, проходя мимо. — Хорошо провела Рождество?
— Да, мистер Норт. Вся наша семья была в городе. — Лицо женщины озаряется. — Они останутся до нового года.
Что такого особенного в семейных сборищах, что заставляет некоторых людей радоваться? После семейных встреч я чувствую себя мрачным, отчаявшимся и мертвым изнутри.
— А как насчет тебя?
— Отлично. Спокойно. Спасибо, что спросила. — Мне удается улыбнуться, пока я вру. — Семья — это все.
Она улыбается на мой ответ.
Семья — это все, но в моей жизни эта фраза всегда была больше похожа на тюрьму, чем на что-то, что могло бы заставить меня улыбнуться.
Продолжаю идти в офис Хейса.
Его помощница вскакивает, увидев мое приближение. Ее глаза расширены, а руки нервно двигаются по столу. Я выдавливаю самую добрую улыбку, на какую только способен, и она немного успокаивается. Моему брату-близнецу нравится держать своих сотрудников на грани полного психического срыва.
— Мисс Ньютон, надеюсь, вы хорошо провели Рождество.
— Да. Мистер Норт ожидает вас. Вы можете войти. — Она не из тех, кто любит светскую беседу — одно из требований отдела Хейса. Девушка указывает на двери его кабинета.
Я распахиваю ее и вижу его за столом, без пиджака, галстук ослаблен, рукава закатаны.
— Господи, выглядишь так, будто просидел здесь всю ночь.
— Так и есть. Конец года, свожу концы с концами. — Его вечно хмурый взгляд устремляется к открытой двери. — Ньютон, ты там сама обжариваешь зерна? Кофе! Сейчас же!
— Да, сэр!
Я слышу быстрый стук ее каблуков, когда женщина убегает в комнату отдыха.
— Некомпетентность, — рычит он. — Я окружен ею.
Наблюдать за тем, как Хейс общается со своими подчиненными, все равно, что смотреть, как люди пинают щенков.
— Я возьму этот контракт и уйду с твоей дороги.
— Что, черт возьми, случилось с твоей губой?
Я надеялся, что он не заметит. Хотя отек спал, поврежденную кожу трудно скрыть.
— Бокс.
— С каких пор ты занимаешься боксом?
— Почему тебя это волнует? И почему ты смеешься?
Он качает головой и пытается придать лицу хмурое выражение.
— Представлять, как ты боксируешь, это... — Он кашляет, чтобы скрыть свой смех. — И не слишком ли ты стар для новых увлечений?
— Мы одного возраста.
Он пожимает плечами.
— Я моложе.
— На восемь минут.
— Все равно. — Он тянется к папке перед собой и открывает ее. — Моложе.
Ладно, ни у кого нет времени на это дерьмо.
— Где контракт?
Он кивает подбородком к книжной полке в дальнем конце комнаты.
— Надеюсь, ты быстро, туда и обратно?
— Двадцати четырех часов должно хватить. — Я беру папку и просматриваю страницы, когда раздается тихий стук в дверь кабинета.
Судя по звуку, какая-то женщина прочищает горло. Хейс бросает яростный взгляд на того, кто стоит в дверях. Мне сразу же становится жаль того, кто нас прервал, так как сейчас он получит фирменную взбучку Хейса.
— В чем дело, Джиллингем? И ради всего святого, не стой в дверном проеме. Ты что, вампир, ожидающий приглашения? У тебя есть ноги. Используй их.
Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда в кабинет робко входит эффектная блондинка. Джиллингем. Женщина, которая пролила свой напиток на Хейса на вечеринке, а затем пнула меня по яйцам и разбила губу.
Ну... черт. Милая, ранимая Джиллингем увидела на мне рубашку Хейса и быстро отделала меня, как и заслуживает мой брат. Я сдерживаю смех.
— Мистер Норт, извините, что прерываю...
— Серьезно? — Глаза моего брата искрятся злобным возбуждением. — Потому что, похоже, у тебя талант вставать у меня на пути.
Она опускает взгляд куда-то на пол.
— Мне жаль. Но думаю, мы должны...
— В этом твоя проблема, Джиллингем. Думать. — Хейс хлопает руками по столу, заставив бедную женщину вздрогнуть.
Господи, она выглядит так, будто вот-вот выпрыгнет из своей кожи. Испуганный олень, загнанный в угол голодным хищником. Беспомощная, напуганная, нуждающаяся в спасении. Я нужен ей...
Нет! Отвернись. Отпусти. Убирайся из комнаты!