— Я собираюсь жениться на тебе, Лиллиан, — говорит он мне в губы.
Мое сердце подпрыгивает в груди.
— Это предложение?
— Пока нет. — Он снова целует меня. — Просто поясняю свои намерения.
— А ты намерен накормить меня в ближайшее время? Я очень проголодалась.
Он опускает взгляд на мое тело, поджимает губы и кивает.
— Конечно. Но мы закажем пиццу. Я не покину эту кровать, пока ты в ней.
— Договорились.
Хадсон
Я слышал, что любовь меняет человека. И полагал, что изменения происходят глубинными путями. В глубине души. Не могу сказать, что ощущаю эти изменения. Я чувствую себя таким же, как и раньше, но гораздо более счастливым. Единственное, что изменилось: до Лиллиан я никогда бы не стал есть в своей постели. И даже не подумал бы о том, чтобы принести еду в свою спальню. И вот я здесь, сижу спиной к изголовью, ноги вытянуты и скрещены в лодыжках, а в руках огромный кусок пиццы «Пепперони». Это не Лиллиан предложила устроить пикник в постели. На самом деле она хотела поесть на кухне. Это я умолял устроить трапезу на простынях. Во-первых, потому что если бы мы пошли на кухню, она бы настояла на том, чтобы одеться. Во-вторых, голые в постели мы ближе к тому, чтобы снова заняться любовью, что я и планирую сделать, как только закончим есть.
Да, любовь меняет человека. До мельчайших, незначительных деталей.
— Теперь, когда ты поела, у меня к тебе просьба. — Я отрываю бумажное полотенце и вытираю жир от пиццы со своих пальцев.
— О, конечно, накормил меня своим телом и сложными углеводами, прежде чем просить об одолжении. — Она отщипывает кусочек сыра от своего ломтика и засовывает его в рот. — Ты действительно отличный продавец.
Я стараюсь не отвлекаться на простыню, сползшую с ее груди и обнажившую полную грудь и пыльно-розовый сосок.
— Мне нужно, чтобы завтра ты поехала со мной в «Норт Индастриз». Всего на час.
— Зачем?
Откусываю кусочек и жую, беря секунду на обдумывание того, как много я могу сказать ей заранее.
— Ты мне доверяешь?
Ее твердый взгляд выдерживает мой, прежде чем она кивает.
— Да. Безоговорочно.
— Значит, ты сделаешь это?
Она откладывает пиццу и делает глоток воды.
— Уверен, что хочешь, чтобы я была там? Не могу гарантировать, что не сболтну чего-нибудь лишнего и не смущу тебя.
— Ты меня никогда не смутишь.
— Это звучит как вызов.
— Испытай меня.
Она отодвигает пиццу и отбрасывает простыни. Мои глаза чуть не вылезают из орбит, когда она встает, полностью обнаженная и не стыдящаяся, в ярком свете моей спальни. Ее светлые волосы волнами ниспадают на спину, а идеальная круглая попка покачивается, когда она подходит к окну от пола до потолка. При включенном свете любой, кто смотрит в этом направлении из другого здания, мог бы ясно увидеть ее. Девушка раскидывает руки и прижимается к стеклу всем телом.
Я бросаюсь к ней.. Обхватываю ее за талию и опускаю на пол. Я смягчаю наше падение своим телом, наслаждаясь ощущением ее мягких изгибов на мне.
Ее удивленный визг переходит в смех.
— Мне казалось, ты говорил, что я никогда не смогу смутить тебя?
Скольжу руками по ее бедрам, к ее попке и вверх по спине. Я не могу насытиться прикосновениями к ней.
— О, я не смущаюсь. — Я выгибаю бедра, прижимая свой стояк ко всей этой нежной коже, дразня. — Я возбужден. — Поворачиваю голову к окну и поднимаю подбородок. — Хочешь устроить им шоу? Давай устроим им шоу.
Ее поцелуй горячий, влажный и голодный. Как будто мысль о том, что за нами наблюдают совершенно незнакомые люди, возбуждает Лиллиан. Кто бы мог подумать, что внутри нее живет маленькая сексуальная эксгибиционистка? Интересно, какие еще открытия я сделаю? Какие вещи мы откроем для себя вместе?
До конца наших дней.
ГЛАВА 25
Лиллиан
— Беру свои слова обратно. Я тебе не доверяю. — Когда вхожу в двери «Норт Индастриз», меня охватывает слишком знакомое чувство паники. Напряжение в плечах мгновенно нарастает, а шепот в моей голове, который говорит, что я недостаточно умна и мне здесь не место, становится громче с каждым шагом.
Хадсон ведет себя так, словно ему принадлежит Манхэттен. Он одет в угольно-коричневый костюм, подчеркивающий пронзительную решимость его карих глаз, его плечи расправлены, подбородок высоко поднят. Мужчина идет целеустремленно, а я стараюсь не прижиматься к его боку.
— Никто не сможет причинить тебе боль, Лили. Больше нет. — Он целует внутреннюю сторону моего запястья, затем бережно кладет мою ладонь на сгиб своей руки. — Особенно я. — Его рука лежит поверх моей, то ли для комфорта, то ли потому, что он боится, что я попытаюсь убежать.
Я избегаю пристальных взглядов, пока мы проходим через вестибюль. Хадсон быстро, но дружелюбно кивает тем, кто желает ему доброго утра. Я вздыхаю с облегчением, когда мы заходим в лифт.
Трое парней в костюмах присоединяются к нам в кабине. Они кивают Хадсону, затем поворачиваются к нам спиной. Я прижимаюсь к нему поближе.
Он ухмыляется мне.
— Я тут подумал.
— Да?
— Мы должны снять квартиру вместе.
Я вдыхаю так быстро, что задыхаюсь.
Он хихикает низко и сексуально.
— Слишком?
— Я… — Откашливаюсь, пытаясь избавиться от сдавливания в горле. — Эм... Я не знаю, что сказать.
Мужчины перед нами переглядываются.
— Скажи «да».
Лифт останавливается, и трое мужчин выходят, оставляя нас одних, слава Богу.
Поворачиваюсь к Хадсону.
— Ты серьезно?
Он приподнимает бровь.
— Разве я звучу несерьезно?
— Ты хочешь покинуть свою квартиру и найти новое место для жизни. Со мной.
— Хм. — Он хмурится. — Похоже, я не был достаточно ясен прошлой ночью со всей этой вечной любовью.
— Нет, был, но... — Лифт останавливается на административном этаже. Мой желудок падает вниз.
— Но?.. — Он кладет мою руку обратно на сгиб своей и ведет меня по коридору.
Ассистенты поднимают взгляды от своих столов, когда мы проходим мимо, и их глаза расширяются, когда они видят меня, под руку с Хадсоном.
— Лили, детка... — мягко говорит он. — Что «но»?
Я сосредотачиваюсь на звуке наших ног, ступающих по мраморному полу.
— Что не так с твоей квартирой?
— Она не наша.
Боже мой, как этот мужчина может заставить меня растаять от трех крошечных слов? Его квартира, должно быть, стоит несколько миллионов, и он готов отказаться от нее ради меня. Нет, ради нас. Чтобы дать мне то, что принадлежит нам.
Я прислоняю голову к его бицепсу.
— Хорошо, но только если мы вложимся пятьдесят на пятьдесят. Это ограничит наши поиски Бронксом.
Еще один смешок.
— Детали обсудим позже.
Я ожидаю, что он повернет направо по коридору в его офис, поэтому немного спотыкаюсь, когда он резко поворачивает налево. Я едва не теряю равновесие, когда в конце коридора вижу Хейса и Александра, выглядящих такими грозными и нетерпеливыми, какими я их еще никогда не видела.
— Не волнуйся, — успокаивающе говорит Хадсон. — Пожалуйста, доверься мне.
— Я тебе верю, — пищу я. — А вот в них не уверена. — Александр всегда был достаточно милым, но он всегда выглядит так, будто наполовину зол из-за чего-то.
— Ну, ты вытащил нас сюда, — рявкает Хейс. — Что это все значит? У некоторых из нас есть работа, которую нужно делать.
— Где Август? — спрашивает Хадсон, скользя рукой по моей пояснице в защитном жесте.
— Он в своем кабинете. — От пристального взгляда Хейса я опускаю взгляд. — Мы ждали тебя. Не знал, что ты приведешь с собой плюс один.
Александр не улыбается, но приветствует меня вежливым:
— Доброе утро, мисс Лиллиан. — Он открывает дверь в кабинет Августа. — Сначала дамы.
— Черта с два, я войду первой. — Я упираюсь пятками.
Хейс издает разочарованный звук и проталкивается мимо нас. Уголок губ Александра подергивается.