У аэропорта Кеннеди образовалась пробка, и я благодарна за теплое заднее сиденье, пока стаи такси пробираются по обледенелым дорогам. Карина направляет машину к частному подъезду, где охранник в форме пропускает ее вперед в крытый гараж. Мужчина в темно-синем костюме ждет на обочине перед двумя стеклянными дверями. Он открывает мою дверь через несколько секунд после того, как мы останавливаемся.
— Мистер Норт ждет вас в холле, — произносит мужчина в качестве приветствия, как будто он и без представления знает, кто я такая.
Карина передает мужчине мой чемодан. Я остаюсь с сумочкой и ручной кладью, благодарю женщину за поездку и следую за мужчиной внутрь.
Здесь пахнет полиролью для пола и кожей, а из скрытых динамиков играет мягкий джаз — элегантная атмосфера, которая больше напоминает роскошный универмаг, чем аэропорт. Мои каблуки громко щелкают по полированному полу, который ведет к стеклянным дверям, открывающимся автоматически.
— Я позабочусь о вашем багаже. — Мужчина смотрит на мою сумку.
— О, это моя ручная кладь. — Я прижимаю ее к себе.
Его глубокий кивок можно было бы принять за поклон.
— Очень хорошо.
Неудивительно, что у богатых людей эго размером с Манхэттен, когда им кланяются, как королевским особам.
Я изучаю длинную и узкую комнату с тонированными окнами, выходящими на взлетно-посадочную полосу. Места для сидения состоят из мягких кабинок и диванов с низкими журнальными столиками. В воздухе витает аромат эспрессо и свежеиспеченной выпечки. Официанты одеты в смокинги. Мои ладони потеют от такой элегантности.
Я замечаю его раньше, чем он меня. Там, в угловой кабинке, без пиджака, с закатанными до локтей рукавами, сидит Хадсон Норт. Его глаза сосредоточены на какой-то невидимой точке за окном, в то время как одной рукой медленно крутит по кругу стакан с напитком.
— Мистер Норт, — говорит мой сопровождающий. — Ваша спутница прибыла.
— Помощница, — бурчу я. — Я его помощница. А не спутница.
Хадсон поднимает карие глаза, и на кратчайшее мгновение я улавливаю в них печаль, которая заставляет меня задуматься, о чем тот думал до того, как я пришла. Темнота мгновенно рассеивается, и мягкая улыбка растягивает его губы.
— Спасибо. — Он кивает мне, чтобы я присела, и наблюдает, пока мужчина не оказывается вне пределов слышимости.
Его волосы влажные на концах, и от него пахнет дорогим мужским средством для мытья тела. Вены на его предплечьях выделяются под загорелой кожей, чего я ожидала бы от человека, который только что вышел из спортзала, а не с собрания.
Хадсон переводит взгляд на меня.
— Ассистент.
— Прости? — Неужели я пропустила весь разговор, пока пялилась?
— Ты назвала себя моей помощницей. — Он поднимает свой бокал, взбалтывает его движением запястья, а затем выпивает остаток. — Я считаю тебя ассистентом.
Мой позвоночник напрягся при этой коррекции. Будет ли он таким же, как его злой близнец? Набрасываться на меня за каждую крошечную ошибку? За каждый неосознанный промах?
Словно прочитав мои мысли, он извиняюще улыбается.
— Как бы ты хотела, чтобы я тебя называл?
— Твой брат зовет меня Джиллингем.
— Мне и так тяжело, что я выгляжу так же, как он. Думаю, нам будет легче работать, если я буду называть тебя по-другому. — Он поднимает брови, как бы спрашивая, не согласна ли я. — Если только тебе не нравится, когда к тебе обращаются по фамилии.
Больно находиться так близко к человеку, который похож на того, кого я ненавижу. Но, возможно, он действительно другой. Хейс Норт не стал бы тратить ни секунды на то, чтобы спросить кого-то, как он предпочитает, чтобы его называли.
— Нет. — Прочищаю горло. — Меня зовут Лиллиан.
— Лиллиан. — Он улыбается. — Лиллиан Джиллингем.
— Да, можешь себе представить, как меня дразнили в школе.
Он наклоняет голову, карие глаза сверкают.
— Правда? Мне нравится. Звучит как песня.
Я ерзаю на своем месте, словно моя одежда набита колючками. Интуиция предупреждает меня не чувствовать себя комфортно рядом с этим человеком. Не ослаблять бдительность. Конечно, он может и не быть королем подземного мира, как его брат, но он все еще Норт.
Чувствуя, как между нами возникает неловкое молчание, я оглядываюсь по сторонам, ища, что сказать. Вдоль одной стены выстроились элегантные блюда, включая бар с полным набором услуг, а у другой стены — телевизоры, по которым показывают в основном утренние деловые передачи.
— Может быть, нам стоит поговорить о...
— Могу я предложить вам еще выпить, мистер Норт? — говорит официантка, проходя позади меня.
— Выпьешь? — спрашивает меня Хадсон.
— Я буду апельсиновый сок.
— Мне хватит, Кимми, спасибо. — Он отдает свой пустой стакан. Его взгляд возвращается ко мне. Мне бы очень хотелось, чтобы он не был так хорош в зрительном контакте. Это похоже на соревнование, кто первый отведет взгляд. — Так о чем ты говорила?
О чем я говорила?
Мужчина поднимает брови.
— Может быть, нам стоит поговорить о...
Я напряженно моргаю, и опускаю взгляд на свои колени. Я проиграла.
— Точно, об этой поездке. Не мог бы ты рассказать мне, куда мы едем и что будем делать?
Уголок его рта приподнимается, когда мужчина наклоняется вперед и опирается локтями на бедра.
— Почему бы нам сразу не обратиться к слону в комнате? — Его глаза загораются тем, что я считаю юмором, но легко может быть неправильно истолковано как нечто более чувственное.
— Слону? — Я сглатываю, преодолевая волну жара, которая поднимается к моему горлу.
— Чувствуешь себя некомфортно рядом со мной?
— Немного.
— Из-за Хейса?
Я вздыхаю от того, как незрело все это звучит.
— Если бы могла с этим что-то поделать, я бы сделала. Поверь мне.
Он изучает меня, мои глаза, губы и пряди волос, которые спадают мне на лицо, потому что они недостаточно длинные, чтобы оставаться в пучке.
— Что между вами произошло?
— Я... — Прочищаю горло. Я не могу сказать ему, что назвала его брата Аидом или что я не самый лучший работник. На собеседовании при приеме на работу вы никогда честно не отвечаете на вопрос: «В чем ваши слабые стороны?» — Ничего такого, о чем я знаю. Просто я ему никогда не нравилась.
Мужчина наклоняет голову, наблюдая за мной, как будто пытается прочитать какой-то секрет, который я скрываю.
— Ему никто не нравится. Но на тебя, похоже, он действительно обозлился.
— Не думаю, что мне стоит говорить об этом с тобой.
— Просто будь честной. — Он откидывается назад и опирается рукой на спинку кабинки, являя собой образ непринужденной мужественности. — Я умею хранить секреты.
Ты действительно пустая трата кислорода. Она зарабатывает больше денег, чем стоит. Перестань заикаться, как ребенок. Оскорбления сыплются с болезненной ясностью, и я говорю:
— Хейс Норт — напыщенный, женоненавистнический мудак.
О, боже, я сказала это.
Вслух.
Его брату-близнецу!
Улыбка, озарившая его лицо, поистине прекрасна. Зрительное восприятие замыкает мой мозг, потому что совершенно неправильно видеть такую искрящуюся радость на этом лице.
— С этим не поспоришь.
Я съеживаюсь. Сильно.
— Прости. Знаю, что он твой брат.
— Да, но... мы не можем выбирать свою семью.
— Мне ли не знать, — соглашаюсь я, поднося стакан с моим апельсиновым соком и делая большой глоток.
Хадсон молчит, как будто ждет, что я объясню.
Ни за что. Я опускаю свой стакан.
— О поездке. Куда мы едем, и какова цель?
Он прочищает горло и позволяет сменить тему, не настаивая.
— Седона. Ты когда-нибудь была там?