— То, что они в убежище, не означает, что мы их не найдем, — она ухмыляется мне, как сука-садистка, которой она и является. Я просто киваю, и она отпускает меня.
— Не могу дождаться, когда увижу, как ты будешь мучиться, Лука.
— Пошла ты…
— Лука! — Антонио затягивается сигарой, переводя взгляд с меня на Марию. Где Романо?
Я встречаюсь взглядом с Фрэнки через припаркованные машины, он качает головой.
Черт.
— Если все гости желают пройти внутрь, мы почти готовы начать, — объявляет священник из двустворчатых дверей церкви.
Я напрягаюсь, когда Мария отпускает руку и ее каблуки стучат по гравию. Мой позвоночник напрягается, когда я встречаюсь взглядом с Антонио. Гости хлынули в церковь, но я стою на месте.
Он протягивает мне руку. Я колеблюсь, стиснув зубы. Мария прищуривается, глядя на меня, поэтому я заставляю себя сжать его руку крепче, чем он сжал мою.
— Как ты справляешься? — его глаза скрыты за зеркальными солнцезащитными очками.
— Чертовски хорошо, — говорю я сквозь зубы, держась за ту малую толику самообладания, которая у меня осталась. Пистолет у меня за поясом так и чешется, требуя, чтобы его вытащили и приставили к его лбу.
— Ты собираешься вести себя хорошо сегодня, Лука? Мой отец очень обеспокоен тем, что твои намерения неискренни, — говорит Антонио.
Я в ярости. Представляю, как всаживаю свою пулю ему в мозг, и он разлетается по камням у нас под ногами.
Кстати, где этот старый мудак?
— Он высказал свою точку зрения, громко и ясно. Не волнуйся.
Я все еще чувствую теплое сердце моей мамы на своих пальцах.
Я разворачиваюсь и направляюсь к церкви.
— У тебя есть еще много родственников на выбор, Лука. Ты настоящий семьянин, не так ли? Миссис Руссо это было наше проявление доброты к тебе. Но вот малышка Дарси, однако это совсем другая история, — его мягкий итальянский акцент бьет, как кирпич.
Я останавливаюсь, желчь подступает к горлу при упоминании Дарси. Моя двухлетняя племянница. Жаль, что я не выпил еще сегодня утром. Потирая челюсть, я пытаюсь немного снять напряжение.
Я поворачиваюсь и протягиваю руку, кивая Марии. Она улыбается своему брату, как сытый кот, и неторопливо подходит ко мне, переплетая свои пальцы с моими.
— Хороший выбор. Мы не шутим, — одарив меня преувеличенной улыбкой, она виляет бедрами рядом со мной.
Я делаю шаг в церковь, тяжесть мира на моих плечах почти сводит меня с ума. Я поднимаю взгляд на множество цветов, сияющих сквозь витражное окно.
Зал переполнен гостями, белые розы украшают концы каждого прохода. У алтаря церкви стоит золотой крест, и я смеюсь про себя.
Если этот гребаный бог существует, то он ненавидит меня до глубины души.
Учитывая то, что я запланировал, в ближайшее время меня в рай не пустят.
У меня билет в один конец в ад.
ГЛАВА 71
Роза
Я слышу щелчок и поворачиваюсь лицом к двери.
— Пора идти, Роза, — я оборачиваюсь к стоящему там мужчине. Внешне он похож на Данте, у него черные как смоль волосы, только телосложение поменьше.
Я судорожно сжимаю свой букет, как будто он может дать мне какую-то защиту. Мои ноги приросли к полу.
Я швыряю шаль на стул, его глаза расширяются, когда он замечает следы на моих руках.
— Надень это обратно, — грубо говорит он.
Я качаю головой. — Это испортит мое платье. Данте этого не захочет. Он сам выбрал это платье для меня. Он оставил эти метки, значит, он хочет, чтобы я показала.
Он прищуривает глаза. — Хорошо, просто откинь волосы или что-нибудь в этом роде. Нельзя, чтобы священник их видел.
Я делаю, как он говорит, позволяя своим локонам упасть на плечи и руки.
Он распахивает дверь, его пиджак расходится, и я вижу серебристый блеск пистолета, во рту пересыхает.
Бросив на меня понимающий взгляд, он говорит: — Двигайся.
Я прохожу мимо него, холодный воздух обжигает мою кожу. Парковка почти пуста. Не знаю, почему я ожидала, что Лука приведет армию. Это была надежда, за которую я цеплялась. Разочарование поглощает меня. Может, я ошиблась. Я не его семья. Он ясно дал понять, что сделает все, чтобы уберечь их от опасности.
Я цеплялась за мысль, что наша любовь может стать возможной.
Теперь это не имеет значения. Я подвела их всех.
Он провожает меня ко входу, мои каблуки стучат по полу, когда мы доходим до двойных дверей.
Двери открылись, но я не могу пошевелиться. Все до единого оборачиваются на своих местах, чтобы поглазеть на меня, словно на какое-то животное в зоопарке. Лица сливаются в пестрое размытое пятно. Все, на чем я могу сосредоточиться, — это чудовище, ухмыляющееся мне. Он стоит в черном смокинге, руки в карманах.