Лена с интересом вертит головой и со знанием дела отвечает:
— А, это айтишники с четвёртого. Элита, — чуть причмокнув губами, мечтательно вздыхает, мгновенно забыв Мишу. И как она умудряется быть в курсе всего? — У них сильная группа. Младшаки постоянно жалуются, что им в пример ставят этих самовыродков. А видишь вон ту троицу, — толкает меня в бок. И я осторожно бросаю быстрый, косой взгляд в указанном направлении, — Это Марк, Никита и Артём. Главные терабайты сексуальности, харизмы и обломов.
— В смысле? Каких обломов?
— Полных и жестоких! Но если, — мечтательно скосив глаза, продолжает вполголоса: — к кобелине-Никите ещё можно попасть в койку и получить хотя бы крышесносный оргазм от первого альфа-самца универа, пусть всего лишь на ночку, на большее рассчитывать, к сожалению, не приходится, то про остальных можешь даже не мечтать.
Недоумённо расширяю глаза от её осведомлённости, а она ещё больше входит в раж.
— Марк, тот, что светленький, давно, глубоко и добровольно вошёл в сердце пятикурстницы с иняза. Они встречаются уже года три. Но там вообще без вариантов. Ты бы видела эту принцессу королевских кровей. А Артём, — она неожиданно замолкает и снова бросает взгляд, полный обожания мне за спину.
Едва не вытягиваюсь в струну, ожидая главной информации, и нетерпеливо подгоняю так некстати замечтавшуюся подругу.
— А что Артём? — дрогнувшим голосом шепчу и смотрю, чтобы нас никто не слышал.
Артём, значит.
— Только при одном взгляде на этого красавчика ты отдашь не только мокрые трусики, но и душу. Правда, ни то, ни другое ему на фиг не надо, — с превеликим сожалением произносит и переводит, наконец, взгляд на меня.
— И что это значит?
— Да кто его знает? Просто он самый странный из них. Вроде добрый, юморной, отзывчивый, но странный. К нему вон все девки бегают, кто с чем: то тему объяснить, то телефон настроить, то ноут. Но всё мимо. Нет, он помогает, чинит, настраивает, улыбается так, что теряешь в ногах силу твёрдости, и на этом всё. Его ни разу ни с кем не видели. Он вроде как со всеми и ни с кем одновременно. Поговаривают, что он г*й.
Чего-о-о?! — благо мысленно вырывается у меня. И я, напрочь забыв про осторожность, снова оборачиваюсь. — Да ну, не может быть! Не то чтобы меня это сильно волновало просто, блин, да как-то?!
Обидненько, что ли, за весь наш женский род.
Незаметно сканирую всех присутствующий, отмечая, как девчонки преобразились: томный смех, выгодные позы, приклеенные улыбки, постоянно тянущиеся руки к волосам. А большинство парней мгновенно сникли и скучающе уставились в смартфоны.
— Артёмова, — горланит сбоку Востриков и небрежно закидывает мне руку на плечо. Напрягаюсь, ловя любопытствующие взгляды, с единственным желанием заткнуть его как можно скорее. — Вот смотрю на тебя и думаю: «Как жестоко с тобой обошлась жизнь…»
— Тебе не кажется, что ты слишком много думаешь обо мне? — тихо шиплю и пытаюсь сбросить тяжеленную руку. Но надо отдать должное, сложён засранец превосходно.
— Ни ума, ни внешности, ни фигуры, — продолжает с гаденькой улыбочкой, пропустив мои слова мимо ушей. — Где ж ты так нагрешила?
— Это не кара, а дар. Меня сама жизнь оберегает от говнюков, подобных тебе. Не дай бог оказаться в твоём вкусе, — щиплю и пихаю его локтем в бок.
— Не урыла, а закопала, — ржёт, как конь Максим Стрельников.
— А наша тихоня, оказывается, зубки отрастила. Андрей, ты же не оставишь это так просто? — комментирует Вика Смирнова.
Андрей же усиливает хватку и наклоняется ближе. Его взгляд меняется, становится очень нехорошим, опасным и жестоким. Подносит руку со стаканчиком кофе мне к лицу и угрожающе тычет указательным пальцем.
— А вот за это…
— Послушай, — тихо, но твёрдо перебиваю и со всей силы оттягиваю шею назад, — я могу выслушать все твои угрозы и оскорбления, могу даже обидеться и оскорбиться, но позже. А сейчас отпусти меня.
Он сверлит меня взглядом, и, видимо, намеренно или нечаянно, слишком сильно сжимает стаканчик. Пластиковая крышка отпружинивает и тёплый чёрный кофе мгновенно расползается на моём светло-бежевом вязаном пуловере.