- Не спорь, - прдупреждает она, будто у нее перехватило дыхание. - Ты знаешь, что это так. Я не уродлива, но и точно не красавица.
Слово "красавица" и все, что оно подразумевает, кажется настолько бесполезным сейчас, что у меня нет на это терпения.
- Прекрасно. Ты не красива. И что? - Я двигаюсь губами к её щеке, пытаясь проявить немного смелости. - Мне нравится, как ты выглядишь. - Я отступаю назад. - Ты чертовски умна. Ты храбрая. И даже когда ты узнала о Маркусе, ты не посмотрела на меня тем взглядом. Словно я… избитый щенок или что-то в этом роде.
- Ну, - говорит она уверенно. - Ты не такой.
Инстинкты не подвели: ей стоит доверять. Мои секреты, мой позор, мое имя, от которого я отрекся. Правду, и прекрасную, и чудовищную. Я знаю это.
Я прикасаюсь губами к её губам. Наши глаза встречаются, и я улыбаюсь и снова ее целую, на этот раз более уверенно.
Этого недостаточно. Я притягиваю ее ближе, целую настойчивей. Она оживает, обнимает меня и прижимается ко мне, и этого все еще недостаточно, как такое возможно?
Я веду ее обратно к спальне перешедших, мои ботинки все еще влажны от речных брызг; она улыбается мне, когда проскальзывает через дверной проем. Я направляюсь к своей квартире, и очень скоро головокружительное облегчение снова уступает место беспокойству. Где-то между тем моментом, когда я смотрел, как ремень обвивает ее руку в моем пейзаже страха и тем, когда я говорил ей, что самоотверженность и отвага зачастую это одно и то же, я принял решение.
Я сворачиваю на следующем повороте, но не к своей квартире, а к лестнице, ведущей наружу, как раз рядом с квартирой Макса. Я притормаживаю, когда прохожу мимо его двери, беспокоясь, как бы звук моих шагов не оказался достаточно громким, чтобы разбудить его. Абсурдно.
Мое сердце громко бьется, когда я добираюсь до верхних ступеней. Поезд как раз проходит мимо, лунный свет освещает его серебристую поверхность. Я прохожу под путями и направляюсь в сторону сектора Отречения.
Трис пришла из Отречения - часть ее врожденной силы идет от них, всякий раз, когда она считает необходимым защищать людей слабее, чем она сама. И я не могу перестать думать о мужчинах и женщинах, подобных ей, которые падут от оружия Бесстрашия и Эрудиции. Они солгали мне, и я, возможно, обманул их ожидания, когда выбрал Бесстрашие, и, возможно, сейчас я подвожу Бесстрашие, но я не хочу подвести себя. И я, неважно к какой фракции отношусь, знаю, что сейчас сделать правильно.
Сектор Отречения настолько чист, ни клочка мусора на улицах, тротуарах и газонах. Одинаковые серые здания обветшали местами, и бескорыстные люди отказались их чинить, потому что афракционеры так нуждались в материалах; но дома все так же аккуратны и непримечательны. Здешние улицы вполне могли показаться лабиринтом, но я не настолько давно покинул это место, чтобы забыть дорогу к дому Маркуса.
Странно, как быстро он стал его домом вместо моего в моем сознании.
Возможно, я не должен говорить ему; я мог рассказать другому лидеру Отречения, но он - самый влиятельный, и где-то он все еще мой отец, который пытался защитить меня, потому что я - дивергент. Я стараюсь вспомнить прилив силы, который ощутил в моем пейзаже страха, когда Трис показала мне, что он обычный человек, а не чудовище, и я могу противостоять ему. Но ее нет со мной сейчас, и я чувствую себя тонким листом бумаги.
Я поднимаюсь по тропинке к дому, мои ноги деревенеют, словно у них нет суставов; я не стучу, я не хочу разбудить еще кого-нибудь. Я наклоняюсь к дверному коврику за запасным ключом и отпираю входную дверь. Уже поздно, но свет на кухне еще горит. За то время, что я иду к кухне, он уже поднимается и стоит там, где я могу его видеть. Кухонный стол позади него завален бумагами. На нем нет обуви, ботинки стоят на ковре в гостиной, с развязанными шнурками, а его глаза так же темны, как в моих кошмарах о нем.
- Что ты здесь делаешь? - Он осматривает меня сверху донизу. Я удивляюсь, чего это он на меня смотрит, пока не вспоминаю, что на мне тяжелые черные ботинки Бесстрашия и жакет, татуировка на шее. Он подходит немного ближе и я замечаю, что я такой же высокий, как и он, и сильнее, чем когда-либо был.
Он никогда меня не одолеет.
- Тебя больше не рады видеть в этом доме, - говорит он.
- Мне.. Я расправляю плечи, и не потому, что он не терпит плохую осанку. - Мне все равно, - говорю я, и его брови поднимаются вверх, будто я только что удивил его.
Может, и удивил.
- Я пришел предупредить тебя, - продолжаю я. - Я кое-что узнал. Планы нападения. Макс и Джанин собираются напасть на Отречение. Я не знаю, когда или как.
Секунду он наблюдает за мной так, что я чувствую, что меня оценивают, а потом его выражение лица меняется на насмешку.
- Макс и Джанин собираются напасть, - говорит он. - Только они вдвоем, вооруженные шприцами с сывороткой? - Его глаза щурятся. - Тебя послал сюда Макс? Ты стал его бесстрашным лакеем? Что он хочет, запугать меня?
Когда я планировал предупредить Отречение, я был уверен, что самой сложной частью будет заставить себя пройти через эту дверь. Я не предполагал, что он не поверит мне.
- Не будь дураком, - говорю я. Я бы никогда не сказал это ему, когда жил в этом доме, но двух лет намеренного заимствования речевых оборотов бесстрашных было достаточно, чтобы слова из моих уст вырвались естественным образом. - Ты прав, что подозреваешь. Ты в опасности - вы все в опасности.
- Ты осмеливаешься прийти в мой дом, после того, как предал нашу фракцию, - говорит он тихим голосом, - после того как ты предал свою семью… и оскорбил меня? - Он качает головой. - Я отказываюсь, чтобы кто-то заставлял меня делать то, чего хотят Макс и Джанин, и уж точно это будет не мой сын.
- Знаешь что? - говорю я. - Забудь об этом. Я должен был пойти к кому-то еще. - Я поворачиваюсь к двери, и он говорит:
- Не уходи от меня.
Его рука крепко сжимает мою. Я смотрю на это, на несколько секунд почувствовав головокружение, будто я вне своего тела, уже отделяя себя от происходящего, чтобы пережить это.
Ты можешь победить его, думаю я, вспоминая, как Трис в моем пейзаже страха замахивалась ремнем, чтобы ударить его.
Я вырываю руку, и я достаточно силен, чтобы удержать ее. Но я могу собрать силы только чтобы уйти от него, и он не осмеливается кричать мне вслед, не тогда, когда могут услышать соседи. Мои руки слегка трясутся, поэтому я засовываю их в карманы. Я не слышу, как за мной захлопывается входная дверь, поэтому знаю, что он смотрит, как я ухожу.
Это не было триумфальным возвращением, как я представлял.
Я чувствую себя виноватым, проходя по коридору к Пайер, словно вокруг глаза бесстрашных, осуждающие меня за то, что я только что сделал. Я пошел против лидеров Бесстрашия, и ради чего? Ради человека, которого я ненавижу и который даже не верит мне? Не чувствуется, что оно того стоило, стоило того, чтобы называться предателем фракции.
Я смотрю через стеклянный пол на пропасть глубоко подо мной, на воду, спокойную и темную, настолько далекую, чтобы она может отражать лунный свет. Несколько часов назад я стоял прямо здесь и собирался рассказать девчонке, которую едва знаю, все секреты, с которыми боролся, которые так трудно сохранить.
Она была достойна моего доверия, даже если Маркус не был достоин. Она, и ее мать, и остальные члены фракции, которым она верит, по-прежнему достойны защиты. Именно этим я и займусь.