Я держу руки в прохладной воде, пока та не становится чистой, после вытираю их полотенцем и иду к холодильнику за пакетом льда. Когда я иду к ней, я понимаю, что она проснулась.
- Твои руки, - говорит она, и это так смешно, так глупо - волноваться о моих руках, когда она недавно висела над пропастью со сдавленным горлом.
- Мои руки, - говорю я раздраженно, - не должны тебя беспокоить.
Я нависаю над ней, помещая пакетик со льдом под голову, где я ранее нашел шишку. Она поднимает руку и слегка касается моего рта кончиками пальцев.
Я никогда не думал, что можно почувствовать прикосновение таким образом, - будто всплеск энергии. Ее пальцы мягкие, любопытные.
- Трис, - говорю я. - Я в порядке.
- Почему ты там оказался?
- Я шел из комнаты контроля. И услышал крик.
- Что ты сделал с ними?
- Я отвел Дрю в больницу полчаса назад. Питер и Ал убежали. Дрю утверждает, что они просто пытались напугать тебя. По крайней мере, я думаю, это то, что он пытался сказать.
- Он в плохом состоянии?
- Жить будет. В каком состоянии, сказать не могу, - отвечаю я.
Я не должен позволить ей видеть эту сторону меня, сторону, которая получает дикое удовольствие от боли Дрю. У меня не должно быть этой стороны.
Она дотягивается до моей руки, сжимает ее.
- Хорошо, - говорит она.
Я смотрю на нее сверху. У нее тоже есть эта сторона, должна быть. Я видел, как она смотрела, когда побила Молли, так, будто собиралась драться до конца, независимо от того, без сознания был ее противник или нет. Может быть, мы с ней одинаковые.
Ее лицо искажается, кривится, и она начинает плакать. Чаще всего, когда передо мной кто-то плакал, у меня перехватывало дыхание, будто мне нужно было сбежать от человека, чтобы дышать. С ней я не чувствую себя подобным образом. С ней я не беспокоюсь, что она ждет от меня слишком многого, или что ей от меня что-то нужно. Я опускаюсь на пол, так, что мы оказываемся на одном уровне, и мгновение осторожно смотрю на нее. Затем я дотрагиваюсь рукой до ее щеки, обращая внимание на то, чтобы не нажимать на проявляющиеся синяки. Я провожу большим пальцем по ее скуле. У нее теплая кожа.
У меня нет подходящего слова, чтобы описать, как она выглядит, но даже сейчас, когда ее лицо местами опухло и лишено цвета, в ней есть что-то необыкновенное, чего я не замечал раньше.
В этот момент я в состоянии принять неизбежность того, что я чувствую, пусть и без удовольствия. Я должен поговорить с кем-то. Я должен доверять кому-то. И почему-то я знаю, я знаю, что это она.
Я начну с того, что скажу ей мое имя.
Я приближаюсь к Эрику в очереди за завтраком, стоя позади него с подносом, пока он накладывает омлет в свою тарелку с помощью ложки с длинной ручкой.
- Если бы я сказал, что вчера вечером на одного обучающегося напали несколько других обучающихся, - говорю я, - тебя вообще бы это взволновало?
Он сдвигает омлет на одну сторону тарелки, и приподнимает плечо.
- Мне надо волноваться, что их инструктор не в состоянии контролировать обучающихся, - говорит Эрик, пока я накладываю себе хлопья в миску. Он смотрит на мои разбитые костяшки. - Я мог бы волноваться, что это гипотетическое нападение было бы уже вторым под надзором этого инструктора... тогда как у бесстрашных по рождению таких проблем нет.
- Напряжение между перешедшими, естественно, выше - они не знакомы друг с другом, или с этой фракцией, они дико разные по происхождению, - отвечаю я. - А ты их лидер, не ты ли отвечаешь за то, чтобы они были под контролем?
Он щипцами кладет кусок тоста рядом с яйцами. Затем он наклоняется к моему уху и говорит:
- Ты ходишь по тонкому льду, Тобиас, - шипит он. - Спор со мной в присутствии других. "Потерянные" результаты симуляции. Твоя очевидная необъективность в отношении более слабых обучаемых в рейтинге. Даже Макс сейчас соглашается. Если бы произошло нападение, не думаю, что он был бы очень доволен тобой, и, возможно, он не будет возражать, если я предложу снять тебя с твоей должности.
- Тогда ты останешься без инструктора за неделю до конца обучения.
- Я могу закончить его сам.
- Могу только представить, на что это будет похоже под твоим присмотром, - говорю я, прищуриваясь. - Нам даже не придется делать никаких сокращений. Они все умрут или сами покалечат себя.
- Если ты не будешь осторожнее, тебе не придется ничего представлять. - Он достигает конца раздачи еды и разворачивается ко мне.
- Условия конкуренции создают напряжение, Четыре. Совершенно естественно, что подобное напряжение должно быть каким-то образом снято. - Он слегка улыбается, почесывая кожу между кольцами пирсинга. - Атака наверняка показала бы нам в реальной жизни, кто силен, а кто слаб, как думаешь? Таким образом, нам бы не пришлось полагаться на результаты тестов. Мы могли бы принять более обоснованное решение о том, кому здесь не место. Это в том случае... если бы нападение было.
Вывод понятен: как пережившая нападение, Трис была бы признана более слабой, чем другие обучающиеся и была бы первым кандидатом на исключение. Эрик не бросился бы на помощь жертве, он бы настаивал на её изгнании из Бесстрашия, так же как он сделал до этого, чтобы Эдвард покинул его по собственному желанию. Я не хочу, чтобы Трис насильно отправили к афракционерам.
- Точно, - говорю я небрежно. - Хорошо, что в последнее время нападений не происходило.
Я наливаю немного молока в хлопья и иду к столу. Эрик не сделает ничего Питеру, Дрю или Алу, а я не могу ничего сделать, не выходя за рамки и не страдая от последствий. Но, может быть, может быть мне не нужно делать это в одиночку? Я опускаю поднос между Зиком и Шоной и говорю:
- Мне нужна ваша помощь кое в чем.
После того, как закончилось объяснение пейзажей страха, и обучающие отпущены на обед, я тяну Питера в сторону смотровой комнаты, которая находится рядом пустой комнатой для симуляций. Там находятся два ряда стульев, на которых будут сидеть новобранцы в ожидании сдачи финального теста. Там же находятся Шона и Зик.
- Нам нужно поговорить, - начинаю я.
Зик наклоняется к Питеру и швыряет его о бетонную стену с пугающей силой. Питер ударяется затылком и морщится.
- Приветик, - говорит Зик, а Шона продвигается к ним, вращая в руке нож.
- Что это? - спрашивает Питер. Он не выглядит хоть чуть-чуть испуганным, даже когда Шона ловит нож за рукоятку и касается острием его щеки, оставляя след. - Пытаетесь напугать меня? - презрительно улыбается он.
- Нет, - говорю я. - Пытаемся обратить твое внимание. Не только у тебя есть друзья, готовые причинить вред.
- Я не думаю, что инструктор обучающихся должен угрожать обучающимся, да? - Питер смотрит на меня широко открытыми глазами, и этот взгляд по ошибке можно было бы принять за невинность, если бы я не знал, каков он на самом деле. - Мне надо будет спросить у Эрика, чтобы убедиться.
- Я тебе не угрожаю, - говорю я. - Я даже не касаюсь тебя. И согласно записи камер из этой комнаты, которая хранится на компьютерах диспетчерской, тебя сейчас здесь даже нет.
Зик не может удержаться от ухмылки. Это была его идея.
- Угрожаю тебе я, - говорит Шона, почти рыча. - Еще один жестокая вспышка, и я преподам тебе урок о правосудии. - Она держит острие ножа прямо над глазом, и медленно опускает его, нажимая им на веко. Питер замирает, стараясь не двигаться даже чтобы вздохнуть. - Глаз за глаз. Синяк за синяк.