Я набираю полную грудь воздуха и рявкаю:
— Ты ничего не хочешь мне объяснить, Егор?
— Да, котик, — надувает губы блондинка, горделиво задевает подбородок. — Давно пора, мне уже не терпится все здесь изменить.
Слова блондинки взрываются в голове, словно граната. Я не выдерживаю, бухаюсь на диван, и по щекам неудержимым потоком катятся слезы. В смысле все здесь изменить? Я с такой любовью выбирала каждую мелочь для этой квартиры! Все здесь на своем месте. Все так, чтобы было максимально комфортно и уютно. И по какому, вообще, праву она собралась тут что-то менять?!
Это какой-то театр абсурда. Губы дрожат, дыхание перехватывает, и я судорожно вдыхаю воздух.
Мне хочется, чтобы это все оказалось плохим сном. Кошмаром, который развеется с первыми лучами солнца.
— Егор? — надтреснутым голосом шепчу я. — О чем она вообще?
— Скажи уже! — наседает на него блондинка.
Муж от такого обоюдного напора делает шаг назад. С натянутой, но все же улыбкой смотрит на блондинку. Когда разворачивается ко мне, его улыбка гаснет, и взгляд наливается такой неприкрытой злобой, что по моему позвоночнику бежит холодок, и я подаюсь назад.
За то время, что я его знаю, он смотрел на меня по-разному, но с такой неприкрытой агрессией — никогда.
— Я хотел сообщить это в другой обстановке, — цедит сквозь зубы Егор. — Так что ты сама виновата.
Я виновата? В чем? Что не вовремя вернулась в свой дом?
Только набираю полную грудь воздуха, чтобы ответить, как муж добивает меня ледяным тоном:
— Это Алла, и она будет жить тут.
Я круглыми глазами смотрю на мужа и отказываюсь верить в то, что он говорит серьезно. Еще сегодня утром все было как обычно, поэтому эта новость огорошивает, выбивает почву из-под ног.
Голова предательски кружится. Перед глазами все плывет, и я хватаю воздух ртом. Не хватало еще упасть в обморок перед тем, кого считала верным и любящим мужем.
— Ты в своем уме? — наконец выпаливаю на выдохе, и голос срывается. — Шведской семьи захотелось?
— Нет, мы разводимся, — коротко отрезает Егор. — Ты съедешь.
— А как же Миша? — охаю я.
— С ним и съедешь, — жестко заявляет муж.
Так заявляет, как будто мы просто гостили у него несколько лет, как будто я не его жена и у него нет сына. Как будто это не он с нежностью не раз повторял, как нас любит.
Меня резко бросает в жар, я плавлюсь, выгораю изнутри. Дикая боль и страшная, невыносимая обида накрывают меня огромной волной, и я взрываюсь:
— Да ты охренел?!
— Вообще-то, — сужает веки Егор, гремит: — Квартира моя, к тому же ты не хуже меня знаешь, что у нас в последнее время не ладилось.
Что-о? Я-то как раз считала, что у нас все пусть и не идеально, но уж точно не «не ладилось». Видимо, в это верила только я. Тем более никаких упреков от мужа в последнее время вообще не было.
Смотрю, как Аллочка с сочувствием гладит Егора по плечу, поджимает губы. Мол, бедняга, как не повезло с женой.
— Алла беременна, — добивает меня муж, — и ей нужны хорошие условия.
Меня ведет в сторону, и я цепляюсь ладонью за подлокотник дивана.
Так вот в чем дело… Я не смогла родить ему родного ребенка, и он нашел ту, которая это сделает. За моей спиной. Вот подонок!
— А собственной жене и сыну условия, значит, не нужны? — еще больше закипаю я.
— Можно подумать, вам некуда пойти, — снова злится Егор. — У тебя есть мать и сестра, вот и живите у них.
Так-то оно так, есть. Но жить у них я не смогу, тем более с ребенком, и мужу об этом прекрасно известно.
Я снова открываю рот и тут же закрываю. С кем я собралась говорить, кому объяснять? Егор распустил хвост, как павлин, перед новой избранницей. Я и Миша для него теперь обуза, старый чемодан без ручки, который он не моргнув глазом готов выкинуть на свалку.
— Да пошел ты со своей курицей Аллой! — выпаливаю я и, задевая ее плечом, бросаюсь вон из зала.
Тяжело дыша, обуваюсь, ищу взглядом сумку и вдруг слышу приглушенный голос любовницы мужа. Она канючит мерзким недовольным голосом:
— Она меня курицей обозвала! И плечом задела пребольно. Котик, ты что, ей ничего не скажешь?! Я ведь ничего плохого ей не сделала!
У меня аж веко начинает дергаться. Вот стерва!