Я с тоской посмотрела на валявшееся в углу кухни влажное полотенце.
Мне очень не хватало какого-нибудь «оружия» в руке.
— То есть ты всерьёз ожидаешь, что я проникнуть сочувствием к твоему крайне напряжённому рабочему графику, войду в твоё положение и отложу свои претензии на потом? Чтобы тебе комфортнее было бумажки свои подписать?
— Эти бумажки, — рявкнул Константин, — позволяют тебе жить так, как ты в своей занюханной Ильиновке никогда и не мечтала! У тебя есть всё и даже больше благодаря этим бумажкам, Марина. Учись быть благодарной!
— А я мало тебя благодарила, выходит? — смотрю на него, и всё расплывается перед глазами. Меня начинают душить постыдные слёзы.
Хочется выть и метаться из комнаты в комнату, потому что совсем не такой реакции ожидала я от человека, которого на горячем поймали.
Он ведь даже извиняться не стал. Не счёл нужным ни на какие оправдания разоряться. Он просто принял тот факт, что я всё узнала, и решил, что смириться с этим будет самой удобной и верной стратегией.
— Дело не в количестве благодарностей, а в том, что всё чаще я слышу упреки и недовольство. Я пашу, как вол, и имею право расслабиться. Это всё, о чём я попросил бы тебя помнить хоть иногда.
От его имитации примирительного тона меня заворотило.
— За всё, что ты делаешь для нашей семьи, я тебе всегда бесконечно и искренне благодарна, — процедила я, стискивая кулаки. — Но твой самоотверженный труд совершенно не отменяет всего остального. Ты пашешь ради этой семьи, но ты ей изменил, пустив в постель чужую женщину. Просто потому что в браке ты заскучал!
Серый взгляд полыхнул едва сдерживаемой яростью.
— Не было никакой постели. Марин, да чтоб тебя! Ну объяснил же! Это пустая интрижка. Бездумная, без страсти и без эмоций. Это ты можешь понять?
— Нет, — покачала я головой, ощущая редкостное бессилие, будто с непробиваемой бетонной стеной говорила. — Нет, Костя, не могу. Не могу и никогда не пойму. Мне безразлично, где и с каким настроением ты эту грудастую жертву пластической хирургии оприходовал. Мне хватает того факта, что ты это сделал.
Муж смотрел на меня со смесью раздражения и досады.
Неужели надеялся, что я такие глупые объяснения безо всякого сопротивления проглочу?
— Ты совершишь очень большую ошибку, если позволишь диктовать этому досадному инциденту наше будущее, Марин.
— Это угроза?
Может, я даже умудрилась бы усмехнуться, но сейчас мне было слишком больно для этого. Больно и бесконечно противно от того, насколько глухой и наивной я оставалась после стольких лет брака с непростым человеком, который не признавал никаких авторитетов, кроме себя самого.
— Угроза? — переспросил Константин. — Брось. Мне нет необходимости опускаться до такой глупости, как угрозы. Но предупредить тебя — моя святая обязанность.
— Предупредить? Извини, не пойму…
Константин слегка пожимает плечами и смотрит на меня свысока, будто пытается дать мне понять, что все мои ходы и мысли ему давно и хорошо известны.
— Да брось, Марин. Думаешь, я не знаю, к чему все ведёт? Я попытался всё тебе объяснить. Ты отказалась принимать мои объяснения. Смотришь на меня как на врага. Сейчас начнёшь меня разводом пугать?
Это короткое слово хлестнуло меня с неожиданной силой.
Конечно, я не стала бы врать, эта мысль в моём мозгу промелькнула, но пока не оформилась до того, чтобы озвучить. А вот Константин настроение уловил.
Уловил и усмехнулся:
— Если я угадал, Марина, то знай — развода я не хочу. Но если будешь настаивать, уйдёшь из дома одна. Детей я отдавать тебе не собираюсь.
Глава 3
— Ты не можешь говорить это всерьёз…
Смотрю на мужа во все глаза, пытаясь отыскать в его взгляде хотя бы намёк на лукавство и фальшь. Но супруг смотрит на меня открыто и не мигая, будто пытается как можно сильнее подчеркнуть простую истину — я недооценивала этого человека. Я видела его не таким, каким он был на самом деле.