Сердце Мики колотилось, большие ладони обхватили ее ладони. Она словно тонула, не понимая этого, и он давал ей воздух. Только тогда она поняла, что была уверена, что они не выберутся из Каменного замка живыми.
— Я не знаю, что произойдет с нами дальше, — сказала она, ее голос дрогнул. — Но я хочу встретить это с тобой. Я люблю тебя.
Калеб улыбнулся, и улыбка была широкой, юной, как на утесе над Галлтоном, где он усыпал ее вопросами, а она старалась шагать, как он.
— И я тебя люблю, Микатея Грейдиер.
Мика шагнула к нему, встала на носочки, чтобы ее лицо было ближе к его, переполненная счастьем, что она была с ним.
— Еще нет, — он коснулся ее нижней губы большим пальцам, его пальцы нежно погладили ее щеку. — Мне нужно обсудить еще кое-что.
Мика издала нетерпеливый звук.
— Этот разговор хорошо продуман.
— Я же говорил, на это ушло несколько дней, — Калеб посерьезнел. — Я знаю, что мы спешим с отчетом о миссии к Джессамин, но ты уверена, что хочешь вернуться на службу ей? Я знаю, какая она. Ты не обязана ввязываться снова, если не хочешь. Мы можем просто послать ей письмо.
Мика нахмурилась, отвернулась от него, чтобы подумать. Джессамин обладала притяжением. Она вызывала желание впечатлить ее, получить ее похвалу. Они были порознь месяцами, но Мике все еще хотелось ее одобрения. Хотела ли она вернуться к этому?
Она постучала пальцами по перилам. Синие птицы летали над водой, ловили насекомых в воздухе. Баржа скрипела, они приближались к Бримтауну, ближе к кораблю, который заберет их в Виндфаст. Она думала обо всем, что оставила, прибыв на эти темные берега.
— Мои родители и братья служили империи каждый день своих жизней, — сказала она. — Мой путь иной, но я могу сделать много добра рядом с Джессамин, не хуже, чем они на передовой.
— И снова ты говоришь о других людях, — Калеб нежно сжал ее плечи и повернул к себе. — Но что думаешь ты, живой человек, Микатея Грейдиер? Ты не всегда должна подстраиваться под людей, которых любишь и которым служишь.
Мика хотела спорить. Но почему? Разве его слова не звенели правдой?
Она подняла руку. Ее кожа все еще была бледной, как у обсидианцев. Она изменила тон, сделала его ближе к своему цвету кожи, а потом поменяла цвет на зловещие яркие краски, как делали мимики-артисты на балу.
Были ли эти оттенки, эти облики реальнее, чем ее? Если бы она думала только о себе, носила только лицо, с которым родилась, это сделало бы ее больше Микой Грейдиер? Или ее способность меняться, работать ради чьего-то блага была частью нее, как и ее желания?
Она когда-то ощущала, словно теряла себя из-за Джессамин. И какое-то время так и было. Она впуталась в игры Джессамин, едва могла понять, где одна кончалась и начиналась другая. Когда Джессамин делала то, что Мика считала неправильным, приходилось возражать, бить по лицу, зарезать ее будущего союзника, чтобы разделить их. Но она смогла сделать это.
В детстве Мика пыталась подражать Талантам братьев и родителей, пока не приняла свою способность. А теперь? Мика принимала десятки обликов за последние несколько месяцев. Они были меньше нее?
Она прижала ладонь к перилам рядом с ладонью Калеба, вернула облик, который подходил ее нуждам. Этот облик поможет ей безопасно добраться домой. Бледная кожа, серые глаза, ее хрупкое тело.
Она была смесью обликов и отношений, ее навыков, поражений и побед. Как черты на лице, целое было сложнее и правдивее одного качества. Она была немного Джессамин, немного своей семей, немного Калебом. Ее облик определил Стоунфосс, Рэдбридж, Кристальная гавань и даже Обсидиан.
Она не могла жаловаться, что ее заставили принять этот облик люди и обстоятельства в жизни. Они сделали ее собой. Но они были лишь частью.
И теперь она понимала это, видела, что нужно было отправиться домой. Она завершила миссию, но они с Джессамин еще не закончили войну. И Мика знала, что было правильно, и ей нужно было показать это подруге.
— Да, — сказала она. — Я хочу домой.
* * *
Улицы Бримтауна были жутко тихими. Мика вспомнила, каким спокойным и аккуратным место казалось после Кристальной гавани, когда она только прибыла, но это было другим. Улицы были напряженными от предвкушения после мятежа Талантов. Многие оставались в домах, прятались от невероятно сильных земляков, которых они долго обижали.
— Пора им начать доверять друг другу, — сказал Калеб, пока они шли по пустой улице в Квартале Резчика. Они собирались переночевать в убежище, а утром найдут корабль, который заберет их домой. — Надеюсь, король Оуэн приготовился к долгому периоду восстановления.