— Больше ничего выяснить не удалось?
— Ничего, и это очень трудно. Судя по всему, в мире больше нет никаких данных на этого парня — ни страховки, ни водительских прав, ни документов по социальному обеспечению; у него в жизни не было кредитной карточки или платежного счета в банке. Единственное, что о нем известно, что в восемнадцать лет он был арестован за угон машины (обвинения были сняты за недостаточностью улик), — тогда с него и сняли отпечатки. Так он оказался в картотеке ФБР. Но фотографии там не оказалось, почему — я не знаю.
Зато Майкл хорошо знал, почему.
— Вы хотите сказать, что выследить его невозможно?
— Невозможно. Но он почти наверняка втянут в банду.
— Почему вы так говорите? Потому что он итальянец?
— Да нет, просто в этой стране невозможно дожить до двадцати восьми лет и не иметь документов. А единственные люди, на которых у нас нет документов, это те, кто всю жизнь пользуется подложными или ворованными документами, то есть — мафиози.
— Итак, что все это означает?
— Вероятнее всего следующее: Мориарти был связан с кем-то из мафии; они не поладили. Калабрезе, или под каким он там именем сейчас живет, нанимает Ипполито, чтобы тот убрал старика, и едет с ним в машине, чтобы убедиться, что все идет по плану. Потом он всаживает пулю в Ипполито и сбрасывает его вместе с машиной, лишая возможности кому-либо поведать, кто его нанял. Но у Калабрезе не хватило ума стереть свои отпечатки в машине. Это кое-что о нем говорит.
— Что именно?
— Что организатор не он. В противном случае он бы сделал все, чтобы скрыть свои следы.
— Понятно. — Ривера был прав; он свалял дурака, но он был так напуган тогда, что вспомнил про отпечатки только позднее. — И каков же будет ваш следующий ход?
— Его не будет, — ответил Ривера, — но рано или поздно этот Калабрезе сделает ошибку и попадется. Я снял его отпечатки, так что если его арестуют, мне позвонят из ФБР.
— Сержант, буду с вами откровенен, — вряд ли из этого получится кино. История слишком туманна.
— Я так и думал.
— Но если вам когда-нибудь встретится с виду подходящее дело, надеюсь, вы мне позвоните. — Этой фразой Майкл давал полисмену понять, что он может идти, но Ривера не двинулся с места.
— Есть еще кое-что, что мне хотелось бы у вас спросить, — сказал он.
— Что именно?
— Видите ли, у этого парня, Калабрезе, первые два имени, как у вас, — Винсент и Майкл.
— Забавное совпадение, — сказал Майкл. Он снова почувствовал страх.
— Сколько вам лет, мистер Винсент?
— Тридцать.
— У вас есть какой-нибудь документ, подтверждающий ваши слова?
— Конечно. — Майкл был готов к этому; он открыл ящик стола и поискал в своем личном отделении. — Вот, — сказал он, подавая полицейскому свидетельство о рождении.
Ривера его внимательно прочитал.
— Все в порядке, вам тридцать лет, и Калабрезе родился в Бельвью-госпитал, а вы — в Сент-Винсенте. — Он поднял глаза на Майкла. — Вы — итальянец?
Майкл покачал головой.
— Еврей.
— Я смотрю, вы бороду отращиваете.
— Иногда отращиваю, иногда сбриваю, так уж много лет.
— Интересно, согласились бы вы участвовать в опознании?
— Да вы что, смеетесь? — сказал Майкл. — В детстве я видел в кино, как один парень на это согласился, и его посадили в тюрьму, хотя он и был невиновен.
— Ну что ж, это ваше право, — сказал Ривера, вставая.
— Дело не в том, что я так уж держусь за свои права, — сказал Майкл, провожая его до двери. — У меня просто нет времени на такие вещи. Я потерял бы полдня, а в нашем деле это куча денег.
— Конечно, я понимаю. — Он протянул руку. — Я дам вам знать, если встретится другое дело, из которого может выйти фильм.
— Да, пожалуйста, — сказал Майкл. — И еще, сержант…
— Да?
— Можно мне получить обратно мое свидетельство о рождении?
— Ох, простите, — сказал Ривера, отдавая бумагу.
— Я с радостью сделаю для вас копию, если нужно, — сказал Майкл.
— Да нет, что вы! Это просто моя оплошность…
Ничего себе оплошность, думал Майкл, наблюдая, как сержант, занимающийся расследованием убийства, идет к выходу. Свидетельство было настоящим — Томми Про все проверил много лет назад. Но теперь на нем были отпечатки Майкла. Он сел за стол и несколько раз вздохнул. Он молил бога, чтобы Ривера больше ничем не интересовался.
Вошла Маргот с почтой.
— Это все, что было сегодня, — сказала она, кладя стопку ему на стол.
— Спасибо. — Он пошарил на столе и в ящиках.
— Что вы ищете? — спросила она.
— Нож для бумаги.