— Откуда тебе знать? — тихо огрызнулась Астрид. Она отчаянно пыталась найти что-то, чем можно было бы унять невыносимое ощущение в груди.
В ответ Анроуз устало покачал головой:
— Если бы тогда не послушалась своего отца, то была бы вместе с ними.
— Это было бы куда приятнее, — твёрдым голосом заявила девушка, возвращая взгляд к именам ролителей.
— Но только не для тех, кому ты дорога.
— Всё, кто меня любил, и кого я любила, мертвы! — сквозь горячие слезы вскрикнула Астрид. Совершенные черты лица Анроуза исказила гримаса боли. Осознав сказанное, девушка стыдливо отвела взгляд.
— Умирая, идиот думает о себе, а разумный о том, как это отразится на живых, – кинул через плечо мужчина и, не оборачиваясь, исчез в тени ближайшего семейного слепа. До этого момента Астрид не осознавала, как присутствие Анроуза облегчало боль. Девушка зажмурилась, позволяя огню скорби разгореться в груди. Она сидела на коленях до тех пор, пока время не потеряло своё значение, а сочная трава не превратилась в однотонное полотнище с грязно-серыми пятнами надгробий. Слова стали совсем неразличимыми, а мысли вязкими, когда Астрид неуверенно встала на дрожащие ноги.
Возможно Вселенная была несправедлива к ней, а может лишь восстанавливала равновесие. Астрид знала, что счастье внезапно не обрушивается на голову. Его надо заслужить через боль, слёзы и кровь. И теперь она лишь платила за то, что имела раньше.
Глава 3
Тонкая ткань импровизированного навеса тихо хлопала рваными лоскутами над шумной толпой. Глубокие тени устало липли к земле. Оставляя жаркие прикосновения, солнечный свет скользил по лицам людей.
— Милая, ты такая худенькая! Тебе надо побольше есть! — громко заявила дама, пока Астрид открывала рот. Лиф платья с объёмным цветочным мотивом плотно обтягивал широкую грудную клетку женщины и швами врезался в смуглую кожу. Пухлые и, на удивление, быстрые руки упаковали всё, что было заказано, сверху положив лукошко клубники и корзинку с малиной. — Ты ещё у этого идиота… — она прищурила янтарные глаза, прочистила горло и гаркнула, как ворона: — Сардж! Сардж! Придурок старый! — из-под прилавка напротив вынырнул седовласый мужчина, осветив широкой улыбкой и без того безоблачное утро. — Сардж, без очереди обслужи эту тощую леди!
Так и не придумав весомый аргумент, чтобы отказаться от подарков, Астрид шагнула к лавке Сарджа, где уже ждали коробочки ванильных кексов, щедро облитых лимонной глазурью, и сливочный конфет-помадок с тёмным ромом, покрытых горьким шоколадом.
— Не переживай, — заверил старик, — вернём розовые щёчки на место!
Он не дал Астрид возразить. Всучив в руки пакетики, мужчина с преувеличенным вниманием обратился к подошедшим людям. Девушке осталось только поблагодарить и раствориться без следа, что она и сделала.
Еженедельная городская ярмарка была в самом разгаре. Настроение горожан, с нетерпением ожидавших наступления этого дня, не омрачнила даже среда и работа, на которую они дружно опаздывали. Толпа плавно текла между прилавками. Деревянные ящики, уложенные в ровные ряды, прогибались под весом спелых фруктов и овощей. Играющий блеском на сочных боках дневной свет привлекал внимание и возбуждал аппетит.
Подобной скопления людей Астрид не наблюдала с воскресной службы.
В то пасмурное утро девушке повезло стоять в дверях. Высокий потолок церкви куполом выгибался высоко над головой. К нему поднимались витражи, сотканные из разноцветных стёкол. Они пропускали через себя хмурый свет улицы и преображали его в тёплый и мягкий янтарь, стекающий по каменному алтарю и острыми кинжалами пронзающий воздух. Только тёмное дерево лавок поглощало краски, создавая в общей картине чёрные и безрадостные штрихи.
Тихий шелест одежды и монотонный гул стихли, стоило пролиться первой ноте. С закрытыми глазами и устало привалившись в дверному проёму Астрид слушала, как голоса певцов переплетаются, спутываются и пронзают друг друга, выливаясь в один мягкий, скользящий сквозь кожу. Пение переливалось и, мерцая, набирало силу, чтобы на пике постепенно раствориться в густой тишине, пока канонарх* не молвил новую строку молитвы.
Церковь была единственным местом, где девушка, воздев голову к расписанному потолку, позволила тяжёлым мыслям течь сквозь неё. Думала о родителях и дыре в груди, что оставила их смерть. Сможет ли она когда-нибудь встретить утро без ощущения потерянности?
Астрид настолько глубоко погрузилась в тягостные размышления, что не сразу заметила создавшуюся тишину. Весёлые огоньки свеч проглотила темнота. Хор стих. Вместе с ним в самом центре открылась пустота и, как поврежденная вакуумная оболочка, втянула в себя весь воздух.