— Не знаю. Правда.
— Профессор, может, придёте в порт? — девочка говорила тише других, чуть ли не роняя купленное ей угощение. — Вам, наверное, нужно это, следить за кораблями, космосом.
— Я постараюсь. Правда, — он повернулся к гвардейцу. — Берегите детей.
— Таков мой долг. Да будет взор Его и Их.
— Да будет взор Его и Их, — повторил Ханшэс, прощаясь с недолгими спутниками. Он знал, что эти слова были последними, которые они услышат от профессора из чужой Империи.
Гигантские знамёна Ниривин шёпотом провожали выходящих, среди которых поспешно затерялся Ханшэс. Вслед ему тысячей глаз взглянули потемневшие в рыжеватом зареве статуи. Из-под некоторых балконов вылетели осветители, выжидавшие начала ночи.
Город погружался во тьму и неспешно затихал. Сквозь уменьшившуюся толпу Ханшэс мог чётко видеть окраину города, за которой тянулась тёмно-синяя полоса гор, сокрывшая своими масштабами крупнейший порт на планете.
— Надо будет дойти до этих гор, хоть раз. Кажется, я думал об этом ещё в первом году.
Открывшиеся глаза упёрлись в темноту. Прерывистое дыхание эхом залетало по комнате. Ханшэс повернулся, поднявшись с углублённой капсулы, и смахнул пот со лба. Свет постепенно пополз по стенам и потолку.
— Что же, что это было?
Он накинул какую-то ткань и провёл рукой по настенной панели. Створки закруглённых окон стали полупрозрачными, открыв взору просыпавшийся город. В комнате постепенно стало теплее, свет поравнялся с утренней зарёй, и серая пелена полностью скрылась со стёкол.
Но реальный мир терялся перед глазами, затянутыми страхом. В ушах Ханшэса всё ещё свистел вой, а дым кошмара, прервавшего крепкий сон, резал взор.
Отличить планету или систему было невозможно. Цвет неба оставался чёрным, в то время как земля укрылась под покровом разодранных тел. За спиной разносились визги сверхзвуковых ракет, ежесекундно рвущие барабанные перепонки. Десятки их полыхнули, осыпая тянущуюся до горизонта бойню дождём подбитых дронов. Чей-то крик разнёсся сбоку и тут же сверху хлынули разряды, точно молнии стреляли по сплетающимся армиям. Под ногами кто-то взвыл и замолк, издав всем телом жуткий хруст. Сквозь проходивший броню жар все ринулись вперёд, озаряемые грохотом ракет. В небесных вспышках рождались и исчезали полчища истребителей. Сквозь редкие просветы врывались бомбардировщики, мгновенными ударами выворачивающие тела тысячам солдат. Сотни и сотни ног бежали под потоком выстрелов по запекшейся крови, давя разорванные трупы. Один за другим поступали сигналы от командования, силящиеся перекричать вой огненной резни. Пылающая кровь била в голову, толкая вперёд, призывая держать оружие, мчаться по кричащим в изодранной взрывами земле солдатам. Среди мглы мелькнуло острое знамя Ниривин, маня убить того кто нёс его, прорезать плоть и броню вражеского ублюдка. Застывшие руки направили орудие, и выстрел прибавил ещё один труп на поле, тут же раздавленный ногой ракетной установки. Мгновенный порыв толкнул к союзным силам, заставил бежать к самоходному орудию, рвущему атмосферу десятками залпов. Шаг и за ним взрыв, оттолкнувший от взлетевшей смеси металла и горящей плоти. Вонючие ошмётки налипли на броню, обломки кинжалами резанули руку и обе ноги. Опора — оружие. Нельзя пасть на колени, иначе затопчут, иначе любой удар убьёт. Из останков шагохода выскочил семиолоид, ряд выстрелов его сдержала броня, один прожёг живот. Резким рывком лезвие упёрлось в грудь четырёхрукой твари и с треском выскользнуло из тела. Необходимо идти. Сражаться при всех ранах, иначе смерть охватит горячими руками и затянет в покров разбитых тел, заперев под слоем костей и липкой крови. Вверху блеснули просветы. Бесчисленный чёрный поток вырывался из дыма, над которым висели гигантские полосы крейсеров. И вой не умолкал. Он ударял из раза в раз сильнее, вцепившись в мозг и звуча там всегда, вечно.
Вой так и не умолк.
И покой, что должно получать от побед на Фронтовой дуге, всё больше угасал, уступая лишь крикам и хаосу. Вечная бойня, что разворачивалась на расстоянии тысяч световых лет, лишь теряла свою роль.
Но то ошибка. Настоящий воин Империи должен быть горд сражаться и погибнуть, должен нести оружие до тех пор, пока тело его не разорвёт в прах. И не может быть большего счастья, чем защитить невинных от тирании врага и захватчика.
Нужно лишь понять — кого защищать? Кто чист от ненависти и стремлений лжеца? Разве можно их освободить, если никто из них не чувствует тяжести, сковавшей их среди бесконечного космоса?