— На это я готов поспорить, дорогуша, — сказал Квинтрелл, пуская дым изо рта, и протянул трубку Эйн.
— Леди запрещает играть в азартные игры, — ответила Эйн, нахмурившись, хоть и ненадолго — настолько её восхищали выходки жонглёра. Меня удивило, а по правде говоря и поразило выражение её лица, на котором читалось нечто большее, чем просто удовольствие от нового зрелища. Я-то считал, что подобный интерес ей не свойственен, и нашёл его внезапное появление неприятным.
— Все девчонки любят Адлара, — пробормотал сидевший на табуретке Квинтрелл, наклонившись ко мне. Сначала я подумал, что в его комментарии скрыта какая-то колкость, но его лицо выражало мягкую доверительность. — Но их всегда ждёт разочарование. А вот с парнями всё наоборот. Не волнуйтесь за свою подопечную, милорд.
— Ничья она не подопечная, — ответил я, но от облегчения мой голос прозвучал мягко. — По крайней мере, не придётся предупреждать его о том, как опасно распускать с ней руки. — Раздались крики, а Эйн захлопала от восторга — это Адлар вытащил с пояса очередной нож и добавил в круг пляшущих клинков. — Для парня, который выхватил оплеуху от матери из-за неуклюжести, — заметил я Квинтреллу, — он, кажется, приобрёл удивительную уверенность.
— Герцогиня предупреждала меня о вашей подозрительности. — Квинтрелл выдохнул трубочный дым и наклонился поближе. — Вы думаете, что он её агент, которого я пропихнул в вашу роту благодаря ловкому спектаклю. — Он прикусил мундштук трубки и криво усмехнулся. — Как необычно встретить человека, ум которого склонен к хитрости ещё больше моего. Хотя, осмелюсь предположить, что по этой части леди Лорайн обставит нас обоих, а?
Моё внимание снова вернулось к Адлару, который уже поворачивался в медленном пируэте, а ножи взмывали ещё выше.
— Если он не её шпион, то кто же?
— Парень, который мне нравится, и которому, к тому же, надо было сбежать из плохого места: из семьи. Его мать — злобное, бесконечно критикующее создание, а отец — её трусливый раб. За эти годы я много раз с ними сталкивался. Мы, артисты, так часто пересекаемся на ярмарках и во дворцах этих земель, что во многом составляем свой слабо сплочённый народ. Адлара я то и дело встречал на протяжении всей его жизни, и каждый раз, как видел, он выглядел всё более несчастным и неуклюжим. Постоянные поучения и побои лишат уверенности любую руку, даже настолько искусную, как у него. Ему надо было уйти. Такова жизнь, все дети рано или поздно должны вырваться из объятий семьи, иногда из страха, что их могут раздавить.
— Думаю, этот слабо сплочённый народ артистов — наверняка плодоносный источник слухов. Люди, которые постоянно вхожи в великие дома всего королевства, несомненно, могут поделиться интересными историями.
Квинтрелл пыхнул и ничего не сказал, хотя на его губах мелькнула полуулыбка.
— Интересно, — настаивал я, прищурившись, чтобы он наверняка заметил суровый, многозначительный блеск, — ваши путешествия заводили вас когда-нибудь ко двору Алгатинетов?
— Мне платит герцогиня Лорайн. — Ухмылка не сходила с его губ, хотя твёрдость его взгляда не уступала моему. — А вы — нет, милорд.
— Вы здесь по велению вашей госпожи, во имя нашего общего дела. Если у вас есть сведения, которые могут нам помочь…
Однако какими бы жемчужинами знаний ни обладал этот менестрель, той ночью они не открылись, поскольку именно тогда эхом донёсся далёкий крик из темноты за линиями пикетов. Большинство присутствующих, по-прежнему поглощённых трюками жонглёра, не обратило на него внимания, но мои уши хорошо улавливали громкие сигналы тревоги. В итоге Квинтрелл тоже их услышал, и мы в унисон вскочили на ноги, вглядываясь в темноту, нетронутую факелами пикетов.
— Тихо! — рявкнул я, когда зрители снова закричали. Блестящая дуга Адлара замедлилась, а потом упала в опустившейся тишине, которую вскоре нарушил очередной крик из темноты, на этот раз вместе с грохотом копыт.
— Тревога! — донёсся голос из теней. — Будите… Леди!
Я протолкнулся через толпу к линии пикетов и увидел, что стражники с пиками в шеренге обмениваются озадаченными взглядами.