По-юношески красивое лицо Дервана покрывал слой сажи, и ею же были перепачканы его доспехи, как и доспехи его людей. Они лежали в длинной траве на южном берегу реки Флетвей — мелкого, но протяжённого притока Силтерна, снабжавшего водой священный город. С нами была вся Разведрота и около сотни тщательно отобранных добровольцев с подтверждённым боевым опытом из основного корпуса священного похода. Всего около четырёх сотен — ничтожное количество для штурма укреплённого города, по крайней мере, в обычных обстоятельствах. К счастью, этого должно было хватить, если мой вергундийский перебежчик выполнит свою чрезвычайно дорогостоящую задачу.
Священный поход тем днём подошёл к Атильтору на расстояние удара и немедленно расползся лагерем, который вытянулся широким полукругом на восток и на запад. В соответствии с приказами, они полностью выглядели как армия, которая готовится к осаде. В близлежащем лесу вырубили деревья, выкопали позиции для обстрела, и всё это сопровождалось какофонией грохота, обозначавшего строительство осадных машин. С наступлением первых сумерек я по широкой дуге повёл вооружённых людей Дервана и свою усиленную роту вокруг западной окраины города. Добравшись до реки, мы упали в высокую траву, проползли несколько сотен ярдов и оказались в пределах видимости земляных насыпей оборонительных сооружений, примыкающих к берегу. Я знал и от Тайлера, и от перебежчика, что Божий капитан поставил большую часть своих наёмников здесь, на ровной местности, которая представляла собой наиболее вероятное направление атаки, но также и лучшее поле для убийств, где могут развернуться лучники.
Штурмовать самую сильную точку противника было против любой военной логики, о которой я только читал или слышал. Гораздо лучше осадить город и морить голодом войско Совета, пока те не сдадутся. Однако у священного похода с каждым днём утекали силы, и зима стояла на носу, так что этот вопрос нужно было решать быстро. В эту ночь я многое поставил на обещание вероломного наёмника, и Уилхем не преминул на это указать.
— Потерпишь поражение, и всё пропало, — сказал он во время краткой беседы с Эвадиной перед тем, как я отправился в путь. — Этот Тессил наверняка поймёт, что мы поставили всё, на что ставить не стоило, тут же снарядит вылазку и прикончит нас.
— Уил, никакого поражения не будет, — заявила Эвадина, спокойно улыбаясь. — План Элвина надёжен, и я его полностью поддерживаю. Подготовь своих всадников и собери верующих. Я хочу с ними поговорить.
Я застал лишь часть проповеди, поскольку мы уже уезжали. Её голос опять проникся той странной способностью заставлять каждого слушателя чувствовать, будто бы она говорит исключительно ему. Когда она их благословляла, собравшиеся участники похода превратились в восторженную, обожающую толпу. Если бы меня не настолько сильно поглощала моя собственная форма преданности этой женщине, я мог бы усмотреть в их лицах сходство с разинувшим рот и выпучившим глаза пьяницей, внезапно получившим избыток выпивки, в которой ему давно отказывали. Для многих эта проповедь стала единственной наградой за все те мили, что они маршировали во имя неё. И всё же я знал, что многие, если не все, сочли себя сверх меры богатыми только оттого, что услышали, как Помазанная Леди говорит в этот благоприятнейший миг.
— Я не просила об этом, — начала она, — и этого не желала. Ни один истинный служитель Ковенанта не пожелает оказаться в таких обстоятельствах. Мне мучительно стыдно идти войной на этот город, превыше всех прочих. Но это мучение я вынесу, как вынесу любое бремя на службе примеру мучеников и благодати Серафилей. А теперь я должна спросить о том, какое бремя желаете нести вы…
Остальное я уже не слышал, ведя свою Дурацкую Надежду в потенциально самоубийственный поход, но возгласы, раздавшиеся вскоре после этого, ясно дали понять, что Помазанная Леди в очередной раз продемонстрировала свой дар без усилий воодушевлять паству до готовности добровольно принести себя в жертву.
— Помните, — предупредил я Дервана, пока мы ждали сигнала с молчаливых курганов впереди, — не всякий солдат в войске Совета — наёмник. Некоторые — ярые ортодоксы и с радостью умрут за своё дело. Если увидите, что вам сопротивляются, не оставляйте в живых. Фанатик, который бросит меч, скорее всего, снова его поднимет, как только повернётесь к нему спиной.
Лицо юного капитана нахмурилось ещё сильнее, и я почувствовал определённое отвращение в изгибе его чёрной от сажи губы.
— Милорд, вы хотите, чтобы я игнорировал обычаи войны?