Мы с Эвадиной обнаружили, что они заняты сортировкой документов и распределением заданий среди толпы чиновников, хотя и соизволили оказать Помазанной Леди тёплый приём.
— Восходящая Эвадина, ваши стремительные действия и неустрашимая храбрость никогда не будут забыты, — заверила Эвадину высокая светящая с волосами цвета стали, когда та прошла в центр зала.
— Благодарю вас, светящая Дарила, — смиренно поклонилась Эвадина. — А я не сомневаюсь, что ваши действия перед лицом этого безобразия будут равноценным примером веры и силы духа.
В ответ светящая лишь рассеянно кивнула и снова вернулась к учётной книге перед собой. Самая младшая из уцелевшей части Совета, она была по меньшей мере на два десятилетия старше Эвадины и, как я понял, слыла весьма опытной священницей. Однако на её лице я не разглядел настоящего ума. Вместо этого там читалась только жёсткая самонадеянность человека, привыкшего к власти. Для неё и остальных присутствующих священников ересь Арнабуса стала всего лишь странным, хотя и пугающим перерывом в потоке естественного хода вещей. Никто здесь ещё не осознал, что еретик был всего лишь незначительным препятствием, а истинная предвестница перемен только что вошла в зал.
Если бы Сильда заняла законное место в этом совете, то я уверен, она бы уделила куда больше внимания солдатам Верховой роты, которые заходили и выстраивались вдоль стен. И только от эха их сапог, когда они встали по стойке «смирно», светящая Дарила и её пожилые коллеги соизволили уделить всё своё внимание Помазанной Леди.
— Благодарю вас, восходящая, — сказала Дарила и указала пером на солдат, — но Великий Еретик и его ужасный капитан убиты, и мне кажется, такая защита не оправдана. — Она улыбнулась. — Мы ещё раз благодарим вас за службу и предписываем разместить своих солдат на территории собора в ожидании дальнейших приказов.
— Приказов? — повторила Эвадина. — От кого?
— От совета, разумеется. — В голос светящей уже закралось некоторое раздражение, но когда её взгляд натыкался на солдат Эвадины, в нём также отражалась растущая тревога.
— Какого совета? — Эвадина говорила мягко и рассудительно, но эти два слова ознаменовали внезапную тишину в зале. Все глаза повернулись к ней, разные священники выпрямились над журналами и документами — одни с мрачным пониманием, другие с пустой озадаченностью.
— Пускай нас стало меньше, — сказала Дарила, и я испытал чувство уважения к твёрдости её тона, — но всем истинным служителям Ковенанта надлежит отдать свои силы восстановлению…
— Восстановлению чего? — оборвала её Эвадина. — Гнезда́ корыстных лжецов, занятых исключительно своим комфортом и обогащением? Думаете, я проливала кровь и вела добрых и честных людей на битву и смерть, чтобы поддержать ваше долгое продажное правление? Нет, ваши дни окончены, и вы больше не светящая, поскольку само это название омерзительно для примера мучеников. Им не нужны были ни высокие титулы, ни огромное богатство, которым вы себя окружаете. И с этого дня не нужны они и Ковенанту.
Храбрость Дарилы оказалась поистине глубокой, поскольку она стояла строго и решительно, твёрдо и вызывающе глядя на Эвадину.
— Каковы ваши намерения? — спросила она. — Стать таким же великим еретиком, как то существо, которое мы только что свергли? Будете ли вы, как и он, совершать кровавые убийства в этом самом священном месте?
— Вы никого не свергали, — напомнила ей Эвадина. — И только жадность и праздность этого совета позволили возвыситься такому, как он. А что касается кровавых убийств... — Она помолчала с милой улыбкой на губах. — Зачем мне вас убивать? На данный момент вы не представляете собой ничего. Разумеется… — она раскинула руки, переводя взгляд на испуганные или обиженные лица младших священников, — всем истинным служителям Ковенанта предлагается остаться и прославиться на этом новом пути. Но отныне никто не назовёт себя иначе, как просящий, и любой, кто служит себе, а не Ковенанту, будет называться еретиком. — Эвадина снова взглянула на Дарилу. — Добро пожаловать и вам, просящая Дарила, если считаете, что простое смирение вам по плечу. А если нет… — она наклонила голову в сторону двери, — убирайтесь отсюда и больше не пятнайте это святое место.
Разумеется, посыпались возражения. Сводчатые залы собора зазвенели криками ярости и отчаяния небольшой армии священников, узнавших, что их изгоняют из места, которое они веками называли домом. А когда пришло осознание, что эта чистка святейшего из святилищ не будет сопровождаться насилием, помимо резких толчков и случайных ударов руками, крики стали ещё громче.