«Проникают?», спросила Сильда, чуть изогнув губы и подняв брови, тем самым демонстрируя, что мы добрались до сути её урока. «Или их приглашают?».
Эвадина снова застонала, и в этом звуке теперь прозвучали вопросительные нотки. Она дёрнулась, замерла напротив меня, и её глаза, встретившись взглядом с моими, расширились от удивления. На миг там словно застыло обвинение, а морщинка на лбу и чуть поджатые губы могли даже означать упрёк. Но это выражение быстро исчезло, сменившись томной улыбкой, и она легла щекой мне на грудь. Ощущение её кожи, тёплое, мягкое и чудесное, принесло свежий позыв похоти, как и её упругая, мускулистая плоть, усеянная листьями и грязью. Сколько времени мы вот так сплетались на земле?
Пытаясь проанализировать подробности этого события, я понял, что оно прошло в похожем на сон вихре высвободившихся желания и замешательства. Хотел бы я приписать какой-либо форме мистического воздействия или временному помешательству акт соития, которому предался, словно зверь, возле убитого старшего священнослужителя, чья кровь до сих пор скатывалась по моей коже. Однако к этому времени ты, мой самый уважаемый читатель, уже знаешь, что я никогда не стану оскорблять тебя примитивной ложью. Отвратительная, неприкрашенная правда заключается в том, что Воскресшая мученица Эвадина Курлайн и я соединились в добровольном, пусть и перепачканном кровью, союзе, и я не стану уклоняться от всего, что произошло дальше, делая вид, будто это не так.
— Нам надо… одеться, — сказал я, хотя мне и не хотелось, ведь ощущение от неё было сильнее любого наркотика.
— Да, — согласилась она, положив голову поудобнее, и провела пальцами мне по лицу. — Надо…
«А как же Малициты?», другой голос задал другой вопрос, на этот раз невысказанный. Голос, от которого я отшатнулся, и убедил себя, что в нём слышна гнусная и очевидная ложь. Теперь я вспомнил, как смеялся над ним поначалу, а потом как меня отрезвило серьёзное выражение его лица. Я тогда только что закончил повествование, которого он так жаждал, рассказав о событиях своей жизни вплоть до момента нашей мистической встречи, закончив его признанием в горячем желании вернуться к Эвадине.
«Несмотря на них?», спросил он. На его лице было написано осуждение и озадаченность. «Несмотря на то, что ты знаешь, кто она?».
«Действительно, её миссия — это извилистый и сложный путь», начал я, но он нетерпеливо закачал головой.
«Я не о том». Он наклонился ко мне и разглядывал моё лицо, пока его глаза не расширились от понимания. «Ты ещё не знаешь», прошептал он. «Конечно».
«Не знаю что?», спросил я. Шум ярости и безумия снаружи всё приближался, и становилось ясно, что времени у нас мало.
«То, что ты мне рассказал», ответил он, а потом вздохнул, закрыв глаза. «То, что ты сказал мне касательно истинной природы Эвадины».
Я уставился на него, озадаченно, и в то же время испуганно, не смея его переспрашивать, но он всё равно заговорил.
«Эвадина», сказал он, «служит Малицитам».
При звуках рога она, наконец, приподнялась и заворчала от досады, услышав далёкий, но безошибочный призыв. «Охотничий рог», понял я. «Но кто на кого охотится?»
— Интересно, куда делся Улстан, — усевшись, вздохнула Эвадина, и оглянулась в поисках своего боевого коня. Заметив, что тот нюхает куст можжевельника в дюжине шагов от нас, она поднялась на ноги, отряхивая листья и грязь с обнажённых боков. Вид её тела — бледного, но местами красного — породил очередную волну неразумной похоти, и я заставил себя отвести взгляд. Который, к несчастью, тут же захватила обесцвеченная, обвисшая пустота лица светящего Дюрейля.
«Главный священник королевства», подумал я. «Самый громкий голос на Совете светящих, убитый Воскресшей мученицей, чья легенда основана на лжи…»
— Элвин. — Я посмотрел на Эвадину, которая разглядывала меня с выражением сдерживаемого раздражения. — Одевайся, — добавила она, натягивая через голову чёрную хлопковую рубашку.
Снова прогудел охотничий рог, теперь уже ближе, и следующие несколько мгновений я судорожно одевался. К счастью, это получилось быстро, поскольку после пленения и побега из Жуткого Схрона я остался в одних штанах, рубашке и сапогах, вдобавок к портупее и разному украденному оружию. Эвадина же сюда приехала в доспехах, и ей потребовалась моя помощь, чтобы застегнуть всё в какое-то подобие порядка, прежде чем по лесу эхом разнёсся звук приближающихся лошадей. Застёгивая последний понож, я удивился, что снять всё это удалось будто бы мгновенно.