— Я встречался с лордом Шельваном, — сказал я. — Эта встреча не является тайной. Леди Эвадина стремится предложить своё благословение всем, кто его примет.
Леанора и глазом не моргнула.
— В обмен на обещание солдат, по всей видимости.
— Лорд Шельван подробно описал свои текущие трудности. А в этом и заключается роль Ковенанта Возрождённого — помогать верующим в час нужды.
— Как я понимаю, вы также нанесли визит герцогу Лоренту в Кордвайне. От него писем ещё нет, но вскоре ожидаю. Не желаете поделиться, что он вам сказал?
— У нас состоялась оживлённая дискуссия относительно наших различных взглядов на правильную форму веры Ковенанта, ваше величество.
— То есть, он указал вам на дверь. Похоже, Писарь, в списках вашей леди немного пусто, когда дело касается союзников.
— Единственные союзники, которые нужны Леди, это Серафили. Однако, — продолжал я, не давая ей ответить, и снова поклонился, — вы должны знать, что превыше всего она дорожит уважением и расположением вашего дома. В этой связи, я приехал с приглашением. Ваше величество, призываю вас совершить великое шествие в Атильтор. Все возрадуются и восторжествуют, когда принцесса-регент и король взойдут по ступеням священнейшего храма всего царства Ковенанта, дабы получить благословение Помазанной Леди.
Несмотря на всё своё коварство, Леанора никогда не обладала особыми талантами по маскировке своих эмоций. Сейчас же её лицо приняло самое бесстрастное выражение, из всех, что я мог вспомнить. Оно заставило меня отчётливо занервничать, поскольку я уже видел такое раньше: лицо очень опасного человека, который решает, собирается ли он вас убить. Пока принцесса-регент смотрела на меня, я сдерживал позыв бросить взгляд на Элберта, хотя мои уши чутко улавливали малейшие звуки, которые только могли указывать на скрежет стали по ножнам.
— Скажите, лорд Элвин, — сказала наконец Леанора, — вы такой же безумный, как она, или же всё это — какой-то ваш грандиозный план, который мне только предстоит разгадать?
Хоть я и нервничал по-прежнему, но не мог не ощетиниться:
— Моя госпожа не безумна.
Тогда Леанора подвинулась и прищурилась, как лиса, уловившая запах кролика. Ещё секунду она пристально смотрела на меня, а потом тихо прошипела:
— Так вот в чём дело, — сказала она. — Какой бы ни была ваша любовь к ней, это бессмысленно. Думаете, раз она марается вашим керлским хуем, это хоть что-то значит? Вы просто жалкий глупец. Такая женщина, как она, не нуждается в любви. Я знала Эвадину Курлайн с детства, и никогда не встречала души более опасной, более склонной к манипуляциям. Это настолько глубоко в её сути, что она даже не осознаёт, когда так поступает.
Я позволил ярости бурлить, и ничего не говорил, пока она дымилась, а затем закипала, и противился желанию высказать всевозможные едкие замечания о собственном характере принцессы. Оглядываясь назад, я понимаю: тот факт, что такой прекрасно осознающий свои недостатки человек, как Леанора, считала себя вправе осуждать другого, должен был кое-что сказать мне. Имелись вопросы, которые я должен был задать. Вопросы о её детских встречах с Эвадиной, о её знаниях о семье Курлайн. И всё же, я их не задал. Я просто стоял и страдал от ярости, которую может вызвать только самая слепая форма преданности.
В конце концов, после долгого скрежетания зубами, мне удалось выдавить ответ:
— Перед вами шанс на мир, ваше величество. Вы и правда считаете, что это королевство может выдержать ещё одну войну и не расколоться от края до края?
Насколько я могу судить по самым тщательным исследованиям, существует только одна картина, изображающая эту встречу. Это явно работа опытной руки, но, видимо, как всегда, питающей симпатии к Алгатинетам. На картине запечатлено помещение во всей его мрачности, с такой поразительной точностью, какой не достаёт её главным героям. На этом полотне я — всего лишь прищурившийся коварный человек, явно двуличный, который с вожделением смотрит на уравновешенную и решительную принцессу-регентшу, а её черты лица выражают внутреннее смятение. Фактически, в тот самый критический момент на её лице было выражение мрачной, но неохотной необходимости. В кои-то веки мой дар читать по лицам подвёл меня, поскольку в глазах Леаноры я увидел сожаление, хотя должен был увидеть решимость.
— Ваше послание получено, лорд Писарь, — сказала она, и наклонилась взять котёнка, который принялся грызть её тапочки. — И мы его обдумаем. Мне много о чём надо поразмыслить и посовещаться с советниками. Если вы будете столь любезны дождаться моего ответа, то я дам его в течение недели. Мы с радостью предоставим жильё для вас и ваших спутников, если вы того пожелаете.