Сейчас Зимин явно добивается от меня какой-то неадекватной реакции, а значит мне ни в коем случае нельзя терять самообладание.
–Значит, когда он говорил о каких-то убийствах и преследованиях…, – едва не задыхаясь, уточняю я, и Илья довольно хлопает в ладоши.
–Совершенно, верно. Твой муж просто работает на кого-то. Выполняет задание. А мое задание ему помешать и забрать то, что он так отчаянно ищет.
–И что же он ищет?
–А вот это тебе уже знать не положено, – огрызается он, – достаточно того, что ты сейчас у меня, а значит Зимин будет плясать под мою дудку. Все будут.
Я с трудом перевариваю информацию, сказанную Ильей, но еще сложнее до меня доходит, почему он рассказывает мне об этом где-то на трассе у обочины.
–Не понимаю, как можно так ненавидеть своего брата.
–На Глеба мне уже плевать, он получил свое! Сейчас я думаю только о деньгах, – Илья довольно ухмыляется.
Вдруг Зимин достает камеру и внезапно направляет ее на меня.
От резкого света на глазах проступают слезы.
–Отлично. Но ты не могла бы ты плакать чуть драматичнее?
–Плакать? Я тебе не артистка на сцене, чтобы плакать на заказ.
Маски на лице Ильи всегда меняются с бешеной скоростью, на этот раз он надевает гнев с примесью угрозы.
–Ксюша, ты не поняла. Мы записываем ролик для твоего мужа. Мне нужны твои слезы.
–Я не хочу, в этом участвовать. Илья, пожалуйста. Просто поговори с ним.
Мужчина снова отводит камеру в сторону и подсыпает на шаг ближе. Кроны деревьев грозно нависают над нами, но еще страшнее, когда рука Зимина больно стискивает мою запястье.
–Ты не в том положении, чтобы торговаться, девочка. Смотри в камеру и говори, что просишь Глеба вернуть то, что украл у нас его сообщник.
Я нервно сглатываю, пыталась на ходу выдумать план спасения, но сейчас единственный выходом кажется просто подчинится.
–Почему ты втягиваешь в это меня? Я ведь ни в чем не виновата! Ни я ни мой сын.
–Потому что это удобно. А теперь хватит задавать вопросы, делай, что я сказал.
Он снова отходит на несколько метров, на этот раз нацелив фонарь от камеры прямо мне в глаза.
Я непроизвольно морщусь, но вместо слез и унизительной мольбы, у меня вырывается совсем не то, что я ожидаю.
–Ну и мудак же ты, Зимин. Надеюсь, тебя посадят за все, что ты сделал.
Его лицо не выражает эмоций. Только циничный прищур выдает негодование.
–Ладно. Не хочешь по-хорошему. Тогда попробуем так. Я знаю, что ты беременна, Ксюша, но я очень сильно против второго спиногрыза в своем доме.
11.1
–Откуда ты знаешь, что я беременна? – когда речь заходит о том, о чем никто не должен был узнать, становится по-настоящему страшно.
Зимин все еще стоит с чертовой камерой, направленной прямо на меня.
–Ты сама подумай, Ксюша. Ты делала обследование у моего врача, в клинике, спонсором которой, являюсь я, и ты надеялась, что от меня скроют эту информацию?
Едкий смех Ильи больше не вызывает отвращения, только страх.
–Я думала у наших врачей еще осталась совесть и понятие о врачебной этике.
–Может хватит философских рассуждений? Или тебе нравится все происходящее вокруг? Если так – то я готов оставить тебя здесь.
Никогда не могла отличить шутки Ильи от настоящий угроз, однако сейчас ситуация требовала от меня быстрого решения.
–Если я скажу в камеру все, что ты просишь, можешь ли ты обещать мне, что не причинишь вреда моему ребенку?
Зимин неохотно кивает.
–Гарантирую. От тебя требуется только раскрыть свой актерский потенциал и произнести речь.
Поправив объектив камеры, Илья включает сбоку дополнительный свет, и я понимаю, что уже дала молчаливое согласие на продолжение.
Чувствую себя паршиво, и слезы сами текут по щекам, в точности, как этого и хотел Зимин.
–Глеб, если ты смотришь это видео, и мы с Марком хоть что-то для тебя значим, пожалуйста, отдай своему брату то, что он просит. Очень тебя прошу.
Я замолкаю, отводя в сторону взгляд и смахивая слезу, но по недовольному взгляду Ильи, понимаю, что его устраивает далеко не все.
–Ты не слишком эмоциональна. Он может не поверить. Надо бы переснять.
–Зимин, ты рехнулся?! Ты затащил в лес беременную женщину, здесь любому бы стало не по себе! Куда уж больше драмы?! Ты можешь просто успокоиться и отвезти меня домой?
Несколько минут он пересматривает отснятый видео-фрагмент, а затем грубо выплевывает:
–Так. Садись в машину.
Понимаю, что сейчас расспросы бесполезны, а потому мне ничего не остается кроме, как подчиниться.