Нет. Бежать, сломя голову, не выход. Надо собраться. Лиза, надо собраться.
Я сдавила кулаки и выдохнула.
Надо подумать. Не стоило вызывать подозрений. Надо обеспечить свой уход максимальной безопасностью. Чтобы у меня девочку мою не отобрали. Чтобы нас потом никто не нашел.
Но чем больше я об этом думала, тем сильнее меня начинало трясти. Я ходила по квартире и нервно приказывала успокоиться, наблюдая как Надежда возилась с Ларой.
Ближе к восьми мои нервы сдали, и я зашла в спальню, швырнула на пол свое вечернее платье. Мне хотелось, чтобы не осталось напоминания о сегодняшней боли. Я топталась по ткани ногами. А потом к ней полетело кружевное белье. Его даже разорвать хотелось.
Дура! Наивная сопливая дура! Ох, Демид столько работает, ох, он так занят.
Я села на колени возле кровати, пропуская сквозь пальцы ткань платья.
За что мне такое?
Мы же с ним пережили самые тяжелые времена. Мы любили друг друга. Я его боготворила. Им жила.
Он был для меня как нечто недостижимое, желанное.
Господи, что за глупости.
Между пальцами скользнул поясок, точно как лепестки роз в первую брачную ночь на нашей с мужем постели. Нежные, хрупкие, на которых оставались отпечатки нашей любви.
Хотелось завыть в голос. Хотелось упасть на пол и свернуться в комок от боли и предательства, которые проникая в сердце, разрушали его, отравляли, делали почти фарфоровым, забирая всю жизнь из него.
Я прикусила ребро ладони и заревела.
В десять вечера в замке провернулся ключ.
Демид обманул.
Он вернулся раньше полуночи.
Надежда и Лара давно ушли спать, и я тихо, стараясь не шуметь, и чтобы избежать разговора, легла в кровать.
Я хотела притвориться спящей. Чтобы не сорваться. Не психануть и не устроить скандал.
Демид прошел по коридору.
Толкнул дверь нашей спальни, и в щель ударил свет отпечатавшийся на полу треугольником.
Я прижала подбородок к груди, чтобы не было видно, что я подсматривала.
Муж качнулся и шагнул в спальню, оглядывая темную комнату.
Сделал несколько шагов вдоль кровати и резко, словно споткнувшись, остановился.
Я сглотнула.
Демид наклонился.
В свете из коридора я увидела, как муж держал в пальцах тонкие кружевные мои трусики, которые были одной из важных деталей сегодняшней годовщины.
Демид пропускал через пальцы колючую ткань, а потом запрокинул голову, выдохнул тихо.
— Твою мать…
Я закусила губы.
Зря осталась в нашей спальне. Надо было уйти к Ларочке.
Но бежать было поздно.
Я не могла дышать, потому что нос был забит и шмыгнуть не могла, потому что Дема все услышал бы. Поэтому лежала и, давясь от нехватки воздуха, наблюдала за тем, как муж кинув мое белье в угловое кресло, тихо присел в изножье кровати.
Хоть бы ушел.
Он же вспомнил про годовщину. Он же понял почему его никто не встретил. Пусть думает, что годовщина всему виной и уйдет спать в гостевую. Но Дема вздохнул и запустил пальцы в волосы.
Лицемер.
Когда с любовницей был наверно совесть не мучала.
Я закусила губы от злости, которая мириадами искр рассыпалась по телу.
Демид встал и стянул с плеч пиджак, оставшись в рубашке и брюках. Он ходил бесшумно по спальне. Раздевался. Стягивал с шеи галстук, снимал часы с запястья.
А потом ушел в ванну.
Воду не включил. Переодевался?
Я тяжело вздохнула, чтобы прочистить нос и быстро перевернулась на другой бок, к окну. Если я встала бы и ушла, Дема точно бы понял, что что-то не так, но мне отчаянно не хотелось показывать ему, что я в курсе измены.
Мне нужно было время. Чтобы подготовиться к уходу и чтобы у меня не забрали дочь. Даже если Демиду плевать на ребенка, то отец из-за того, что я подпортила его замок из песка, накажет меня очень сурово.
Щелкнул выключатель. Открылась дверь ванной. Матрас промялся под тяжестью мужского тела.
Адреналин бил по мозгам так сильно, что я не соображала. Только подушка под щекой становилась мокрой.
Предатель!
Если он говорил любовнице, что хочет уйти, так пусть бы уходил навсегда.
Демид лег. По моим ощущениям на спину. И закинул руки за голову.
Я сглотнула. Показалось, что я сделала это слишком громко, и муж понял, что я еще не спала.
Но тишина стояла в комнате мертвая.
Когда он перестал меня любить?
Вот тогда, в один из моментов, когда просто не захотел услышать, как я плакала в подушку?
Он всегда понимал, что я плакала. Понимал и тянулся ко мне. Аккуратно брал за плечо и разворачивал к себе лицом. Проводил кончиками пальцев по щекам и спрашивал: