– Красивый платок, – прохрипела женщина.
Мы неотрывно взирали друг на друга в идеальной тишине. Можно было даже услышать ее глубокое дыхание. Абсолютный баланс души и тела – она казалась самим воплощением спокойствия.
– Ты прячешь его так глубоко, что я почти не ощущаю, – вдруг произнесла она.
Руки взмокли.
– Оно настолько глубоко, что даже ты его не чувствуешь. Да… Бездна страха заставляет прятать настоящие чувства, – сощурившись и облокотившись о спинку стула, экзаменатор продолжила: – До тех пор, пока ты не покажешь, что прячешь, я не смогу тебя понять.
Лоб покрылся испариной.
– Пожалуйста, – почти прошептала, – скажите, что я должна показать? – Я начала копошиться в котомке и вынимать из нее все содержимое.
– Оно не здесь! – Женщина резко наклонилась к столу и схватила меня за руку, в кожу впились длинные ногти.
Выражение ее лица, пару минут назад излучавшее глубокое спокойствие, исчезло: сейчас на меня взирала разъяренная ведьма. Я смотрела в двухцветные глаза хищника, поймавшего свою жертву.
– Покажи свою истину! – заверещала эфилеан. – Дай мне свой страх!
Раздался хруст кости, из моей глотки вырвался крик, а потом ведьма, глядя в мои глаза, ворвалась в сознание – будто с ноги вышибла дверь и попала в самый эпицентр событий.
Незваным гостем она проникла в мою голову и разбрасывала там все, что только попадалось под руку, создавая настоящий хаос. Все, чего хотелось в этот момент, – как можно скорее вышвырнуть гниль оттуда, куда она не имела права даже ступать.
Но я, оцепеневшая, лишь бессильно наблюдала, как старуха блуждала в коридорах сознания, оставляя грязные следы на белоснежной поверхности: открывала потаенные двери, рылась в сундуках с воспоминаниями, ворошила отрывки картин прошлого, цеплялась за полупрозрачные нити чувств и дергала за них, силясь найти исток. Ощущение сродни тому, будто кто-то засунул руку в глотку и увлеченно копошился в кишках, пока ты беспомощно стоял и захлебывался слюной, не в состоянии ничего с этим сделать.
– А вот и оно.
Гниль нашла спуск и, преодолев его, добралась до яркого света: туда, где таилась душа. Лицезрение посторонними души – самое отвратное ощущение, какое только можно испытать. Даже хуже, чем быть пойманной ведьмами и получить награду гнильным ядом.
– Убирайся! – закричав, я вырвала руку из цепких пальцев и вскочила со стула. – Страх, значит. Вот что ты искала, погань!
– Потерпи, – невозмутимо выдала старуха. – Страх оголяет животную натуру. Показывает нас настоящими.
Трясущимися руками я попыталась дотянуться до своей котомки, как вдруг из уст ведьмы прозвучало:
– Ты можешь присесть.
Казалось, это не простое приглашение присесть, а предложение продолжить тест, который я, скорее всего, уже завалила. Внутри все сворачивалось и закипало от отвращения и ярости. Однако едва заметное просветление в мыслях пыталось кричать, что мы здесь еще не закончили.
Упрямство и едва слышный шепот здравого смысла невероятным образом заставили тело опуститься на стул.
Игра продолжилась.
– Умница.
– Гниль…
– На территории Кампуса нас называют ведьмами, дорогая.
– Ну извините, природные порождения. Привычки дикаря открытого мира. Не обессудьте.
– Сколько гнева, – старуха ухмыльнулась. – Своевольная девочка сама застегнула поводок на шее и села, как ей и сказали. Но я воззрела тебя настоящую.
Судя по тому, что гнильная особа могла работать с тонкой материей, что подвластно только жнецам, – экзаменатор была тесно связана с некромантией. Самое отвратительное и грязное ремесло из перечня занятий ведьм: только прогнившие болотные отродья опускались до того, чтобы черпать силу из темных источников и беспокоить души мертвых.
Тест, что осквернял душу, выворачивал наизнанку – входная плата, цена за мир. Я понимала это.
Но молчать больше не было сил.
– И что же ты сделаешь дальше? – сплюнула я, не сдержав язвительности в голосе. – Может, еще раз залезешь в голову, а потом пойдешь любоваться чем-то более сокровенным, например душой простого скитальца?
– А если так, то что? Это экзамен, эфилеан. Хочешь попасть в белый город – выполняй указания.
– Ты… Цветноглазое отродье…
В надменном худом морщинистом лице не было ярости, наигранного спокойствия, с виду – только обычное любопытство. Что ж…
«Теперь, если ты так хочешь, порождение природы, мы поиграем с тобой по-другому».
– Даже если так, я все равно не сдвинусь с этого места до тех пор, пока не получу то, зачем сюда пришла. Я так посмотрю, ты, цветноглазая, все-таки слепая, раз так и не воззрела, что за эфилеан перед тобой стоит и на что он пойдет, чтобы получить желаемое. Не в курсе про нрав огня? – Я ударила по столу. Последние нити контроля только что сгорели дотла. – Плевать мне, что ты сделаешь: залезешь еще раз, вывернешь, вытрясешь душу. Я поклялась белым спинам стать принятой! И ты пропустишь меня в город.