Густые каштановые волосы лежали широкими завитками, касаясь плеч, рваный красный шрам рассекал обе губы с левой стороны, доходя до волевого подбородка. Уродливый порез. Но что в его лице казалось действительно необычным, так это глаза – они были светло-голубые, с изумрудным отливом. И я сразу подумала: «Ночнорожденный без красных глаз – подозрительный тип. Наверное, мутировал из-за химии ведьм».
Сопровождающий беззвучно оказался подле нас и неохотно протянул незнакомцу документы. Пробежавшись по ним глазами, ночнорожденный усмехнулся:
– Волосы цвета помидора прикрыла и даже брови покрасила хной? Интересный подход.
Я съежилась, осознав, что он прочел графу с моей стихией.
– Странно, что веснушки не замазываешь. Они чаще всего у огня и возникают. Хотя твои бледные. Серьгу с губы тоже лучше снять. Хм… Вообще интересный случай, что кто-то из вас выжил. – Он бросил бумаги на стол и по-хозяйски развалился на стуле напротив. – Что собираешься делать с такой отметкой? Пока прохлаждаешься, другие новички ищут работу.
– Знаю.
Бледный, он выглядел не намного старше меня, но у ночнорожденных своя возрастная линия жизни. Незнакомец хорошо говорил на джелийском, но некоторые слова сквозили монсианским акцентом.
– А ты, собственно, кто такой? – набравшись смелости, наконец спросила я, на что он незамедлительно ответил:
– Своеобразный местный представитель власти.
– Тогда почему на тебе нет голубой униформы смотрителей?
– Потому что «своеобразный», – он нахмурил густые брови. – Тебе был задан вопрос, отвечай.
– У меня много талантов. Уж сумею найти себе занятие.
– Чистка чужих карманов?
– А у вас все шишки власти такие «дружелюбные»?
– Будешь моего статуса, тогда поговорим «дружелюбнее».
– Но Кампус – это обитель равноправия и мира, разве не так?
– Мир не дается просто так, – резко оборвал он, и у меня внутри раздался отголосок прошлого словами эфилеана земли в тюрьме:
«…Мы идем в Кампус, где, как сказали ведьмы, «плодится мир». А он дается тем, кто не только желает его, но и готов дарить в ответ…»
– Мир дается тем, кто желает и готов дарить его в ответ – так говорят скитальцы за пределами о Кампусе.
– Монс, да ладно? – усмехнулся ночнорожденный. – Наверное, поэтому тебе поставили оценку «особо воспламеняемый и неработоспособен». – Незнакомец постучал пальцем по документам. – Ты так много «мира» подарила экзаменатору, дикарка? Я еще не видел, чтобы кому-то ставили подобное. Ты там что, додумалась угрожать?
Видимо, это была мода местного колорита – выводить из себя всех, кто хоть как-то выделялся из толпы. Сопровождающий безмолвно стоял и наблюдал за нашей перепалкой, отчего я почувствовала подозрение.
«Почему он молчит?»
– Так я угадал, – победно выдал незнакомец, ухмыльнувшись той стороной лица, где не было шрама. – Она подарила тебе проход в белый город даже после твоих выкрутасов, а что ты делаешь в благодарность? Попиваешь молочный коктейль.
– Иссохший, слушай сюда. – Я больше не могла выносить такой наглости и пошла в словесную атаку: – Мой дом и моя семья – выжженные Огенские поля. Однако каким-то образом, не имея ничего, я смогла выжить в Шоссе и попасть сюда, и…
– Какая ты несчастная, – иронично осадил тот. – Чуть мужскую слезу не обронил.
– Иссохший!
– Дурная.
– Хватит, оба! – рявкнул смотритель.
Ночнорожденный ухмыльнулся сильнее, и у меня возникло жгучее желание вмазать ему. О шлюхи Шосса, я просто чудом не сделала этого, выплюнув словесную подачку:
– Что, думаешь, оказавшись в Кампусе, я буду сидеть сложа ручки и ждать чуда? Или считаешь, что не рискну обчистить местного пьяницу в соседнем кабаке?
– Нет, я думаю, что стоит уменьшить жалость к себе и побыстрее начать искать работу. Не успеешь к сроку адаптации, и тебя выбросят за порог, как помои.
Резко поднявшись и протянув сопровождающему бумаги, я взглядом дала ему понять, что мы уходим.
– Стой, – обронил незнакомец. – Дам совет: заручись поддержкой местных. Здешние только выглядят дружелюбно.
– Всем раздаешь очевидные советы, сушеный? Да, ты прав. И про выкрутасы на экзамене, и про мастерство воровки, и про то, что без работы меня выкинут, как мусор. Хочешь выжить – умей вертеться. Знаю, Топь его, проходила.
Незнакомец хмыкнул. В глазах мелькнула тень заинтересованности.
– Хватка есть, может, и выкрутишься. – Он зыркнул на бумаги. – Я не успел увидеть имени в листах. Назовись, дикарка, и, возможно, я смогу дать тебе еще один очевидный совет.