Котлер и Лиора отошли от отеля и остановились, чтобы оценить обстановку и прикинуть варианты. Лиора приглядывалась к соседним отелям.
— Бесполезно, — сказал Котлер, перехватив ее взгляд. — Когда я вчера звонил, это был последний свободный номер. Август. В городе снят каждый угол. Нам везде скажут то же самое.
В глазах Лиоры читались с трудом сдерживаемые протест и разочарование. Сдерживаемые, понял он, из уважения и — что уж тут скрывать — по причине тревоги за него.
— Может быть. Но выяснить это займет десять минут.
— Я бы не стал тратить время.
— И что тогда? Просто улетаем обратно?
— Нет, не для того мы так далеко забрались. Просто уехать было бы глупо.
— Прекрасно, Барух. Но где мы будем ночевать? В палатке на пляже? Как нудисты в Коктебеле?
— А это идея. Так и вижу фото и под ним заголовок: «Барух Котлер во всей красе!»
— Хорошо, а я на этом фото где?
— Рядом со мной. А где еще? Пусть глазеют, если уж на то пошло.
— Навидалась я этих фоток — с меня хватит.
— Подумаешь, — сказал Котлер. — Во всяком случае, к нудистам мы пока не присоседились.
Сойдя на проезжую часть, он поймал такси; водитель помог им погрузить чемоданы в багажник и отвез на автовокзал, куда они прибыли автобусом из Симферополя не далее как три часа назад. Тогда вокруг царила неразбериха: отдыхающие сражались за такси, толпа местных — в основном сдающих жилье, с буклетами и визитками в руках, — зазывала квартирантов. В прошлый раз Котлер их толком не заметил. Он вообще обратил на них внимание лишь потому, что у таких же частников они с родителями тогда остановились. Они сняли комнату у русской пары средних лет, с ними еще проживал взрослый сын с семьей. Мирно, без ссор, просуществовали они весь месяц под одной крышей, деля не только кухню, но и туалет. В те времена ко всему относились проще. И поскольку сюда его привела, хоть и несколько извилистым путем, ностальгия, неудача с отелем ничуть его не расстроила. Наоборот, ему хотелось вернуться в прошлое, погрузиться в него как можно глубже, так что та русская барышня ему только помогла.
На вокзале все было иначе, чем утром. Толпа схлынула, и лишь у края открытой стоянки равнодушной кучкой расположились местные; у некоторых при себе были самодельные плакаты — на коленях или просто в руке. При виде Котлера и Лиоры с чемоданами они было дернулись, но подходить не стали. Котлер с Лиорой и правда мало походили на тех, кто ищет жилье, — скорее, на тех, кто забрел сюда по оплошке. Котлеру пришла в голову одна мысль, и он попросил Лиору постеречь чемоданы, а сам пошел в здание вокзала справиться о расписании. Печать уныния и пораженчества, лежащая на всех ожидающих на площади, наводила на мысль, что и у них с Лиорой дело — швах. Котлера не отпускало подозрение, что топчутся здесь в ожидании постояльцев эти люди неспроста.
— Следующий автобус из Симферополя придет часа через три, не раньше, — сообщил он, вернувшись к Лиоре.
— И что это значит?
— Когда он придет, другие местные, скорее всего, тоже подтянутся, чтобы искать жильцов. Но все равно еще три часа ждать.
— А эти люди там кто?
— Эти, с печатью безнадеги на лице? Хорошо бы кому-нибудь научить их выглядеть пободрее.
— В нашем распоряжении три часа. Можешь провести для них практическое занятие.
— Сдается мне, момент неподходящий.
— Почему же?
— За три часа можно успеть посмотреть один-два варианта. Если ничего не подберем, вернемся сюда к приходу симферопольского автобуса и посмотрим, что еще подвернется.
Котлер заметил, что во время их разговора кое-кто из местных навострил уши, словно почуял след. Когда Котлер с Лиорой направились в их сторону, от группки отделились и вышли им навстречу две женщины. На товарок они не походили — скорее, на конкуренток. Обе были средних лет, и каждая держала плакат с написанным от руки объявлением о сдаче жилья. Ближе к ним оказалась та, что подороднее и посмуглее. У нее были коротко стриженные волосы неестественного бордового цвета. Черты лица правильные, глаза, отметил Котлер, пронзительно синие, и хотя с возрастом кожа ее огрубела, в свое время женщина явно была хороша собой. Вторая оказалась невеличка, ниже первой и даже ощутимо ниже малорослого Котлера. Сухощавая, из выреза летнего платья торчат ключицы. Она была на добрый десяток лет моложе первой, волосы у нее были подлиннее, пшеничного цвета, натуральные. У обеих на шее виднелись золотые православные крестики. И если национальность первой женщины навскидку определить не удавалось, то вторая была явно русская, из крестьян. Игра «угадай национальность» стара как мир; каждый в ней одновременно и участник, и эксперт.