Молилась всю ночь, но молитва не помогает справиться с дрожью и страхом неизбежного.
Он меня не любит и не будет нежным.
Ему плевать на то, что для меня это впервые, кроме, конечно, того факта, что для выведения его чистой родословной это чуть ли не самое важное условие. Чистая кровь. Даже смешно, что в нашем современном мире есть еще люди, которые верят в телегонию[1].
Хотя только благодаря этой вере и устроился наш брак.
Надеюсь, мама, ты получишь все, что так хотела. Будет жаль оказаться проданной задаром.
Я с силой унимаю дрожь в руках, проворачиваю защелку и выхожу из ванной.
Прямо в смежную с ней огромную комнату.
Наверное, она очень дорого обставлена и представляет собой вершину дизайнерского мастерства, но я замечаю только кровать: огромную, стоящую на пьедестале, застеленную черным стеганым бельем. Ни лепестков, ни свечей, ни бутылки шампанского во льду.
Островский сидит на краю.
Подзывает меня пальцем, словно продажную девку.
А когда похожу – тычет куда-то вниз, себе под ноги.
Разводит колени, чтобы я точно видела, что он абсолютно голый и его огромный член налит кровью так сильно, что кожа натянулась до блеска.
— На колени и помоги мне расслабиться, - говорит лениво, а когда я мотаю головой, хватает за запястье и с силой толкает вниз.
Приходится опуститься как он хочет, иначе у меня просто сломаются ноги.
Зажмуриваюсь и уговариваю себя представить, что все это происходит только в моем страшном сне, а не в действительности.
— Пожалуйста, Марат… - Мне не унять дрожь в голосе. – Мне нужно… несколько дней, чтобы привыкнуть к вам.
Он кладет одну ладонь мне на затылок, надавливает.
Второй до боли сдавливает щеки, чтобы мой рот распахнулся сам собой как у рыбины.
— Я давал тебе тридцать минут, Анфиса. Не моя проблема, если ты просрала это время.
[1] Телегония — теория о том, что секс с любым партнёром не проходит бесследно для женщины, а его признаки (партнёра, не секса) в будущем могут отразиться на внешности или интеллекте детей, рождённых от совершенно другого человека
Глава девятая: Анфиса
Глава девятая: Анфиса
Я никогда не любила просыпаться.
Сколько себя помню, мои сны были гораздо приятнее реальности. Там я была красивой, свободной и независимой, имела право голоса и была сама вольна выбирать свою судьбу. А потом приходило утро, и от всего этого оставались только призрачные иллюзии, вытекающие сквозь пальцы, словно песок.
Но сегодняшнее пробуждение хорошо хотя бы тем, что я лежу совершенно одна в огромной постели.
Ни единого намека на то, что Марат провел здесь ночь.
И на этом хорошие новости заканчиваются.
Он не дал мне времени. Просто заставил сделать то, что ему нужно, а потом бросил животом на кровать и последнее, что я помню прежде чем боль разрезала мою жизнь на до и после – хриплый приказ: «Кричи, сука, мне так приятнее…»
Я хотела молчать назло, но моего самообладания хватило ровно на несколько секунд.
А потом…
Я медленно натягиваю одеяло на голову и погружаюсь в темноту.
«Надеюсь, ублюдок, я кричала достаточно громко…»
Хочется поспать еще, но дверь комнаты без стука открывается и на пороге появляется женщина средних лет в черном костюме и белой рубашке с пуговицами на мужскую сторону. Вслед за ней входят еще двое – в серых форменных платьях и передниках.
Они только и ждут ее кивка, чтобы броситься наводить порядки: расшторивать окна, впуская в спальню яркий солнечный свет, подбирать брошенные не полу вещи Марата.
Женщина становится прямо передо мной, долго смотрит, как будто чего-то ждет, потом поджимает губы и голосом ученого страуса представляется:
— Меня зовут Агата Эдуардовна. Я управляющая в этом доме.
Приподнимаюсь на локтях, следя за тем, чтобы одеяло было крепко зажато под подмышками. Марат… Он просто уничтожил меня, и я выключилась до того, как подумала о пижаме.