У него темно-синие глаза, темно-русые волосы, ухоженная небольшая бородка обрамляет тяжелую квадратную челюсть. Костюм сшит идеально, сидит на широких плечах как влитой.
Рядом с ним я просто коротышка.
Он снова, как несколько дней назад, пристально изучает мое лицо.
Я привыкла, что на меня обычно смотрят сквозь пальцы, не задерживая взгляд, как будто мое несовершенство – это грязная лужа, которую лучше поскорее и безопаснее обойти. Но у Марата взгляд покупателя. Он даже не скрывает, и плевать на гостей, которые пришли насладиться зрелищем самой богатой свадьбы года, а вместо этого томятся в ожидании.
Между широкими темными бровями мужа пролегает глубокая складка.
— Улыбайся, - приказным тоном, словно понукает лошадь. – Раз уж твоя семейка меня поимела и на фотографиях будет не красивая жена, то пусть тогда она хотя бы выглядит счастливой. Или ты не рада, что станешь Островской?
— Рада, - еле ворочаю языком я. – Спасибо… вам.
Он даже не пытается перевести нас на «ты».
И слава богу, потому что меня выкручивает от одной мысли, что сегодня ночью придется разделить постель с человеком, который всего на пару лет младше моего отца. И этот человек не будет расшаркиваться, чтобы наша первая брачная ночь стала для меня чем-то особенным. Ему вообще плевать на то, что сегодня – второй раз, когда мы видимся лицом к лицу.
Священник начинает произносить слова церемониальной речи.
Много красивых и правильных слов о любви и браке, о семейном очаге, верности и поддержке. В некоторых местах меня начинают душить слезы, потому что ничего такого в моей жизни уже никогда не случится. Но я держусь и, помня приказ мужа, даже улыбаюсь.
Когда приходит моя очередь произносить брачную клятву, я, как отличница на экзамене, повторяю ее слово в слово: пустую, фальшивую, но идеально прилизанную. Неудивительно, что где-то в рядах гостей слышно шмыганье носом и шорох бумажных салфеток. А где-то совсем рядом – как будто у меня за спиной, там, где стоят наряженные в одинаковые платья подружки невесты – выразительная ухмылка со всеми оттенками иронии.
По правилам католического обряда венчания, с моей стороны должны быть три подружки невесты. Но у меня всегда была только одна подруга – Света. И если бы она думала о семье, то сейчас я бы стояла в розовом, а не белом платье, держа в руках корзинку с лепестками роз и перевязанных ленточками монеток.
Я не знаю двоих из своих «подружек», но третья – дочь Островского, Лиза.
Известная возмутительница спокойствия.
Светская львица с кукольным лицом.
Даже спиной я чувствую ее презрительный взгляд.
Когда приходит очередь клятв Островского, он лаконичен и сдержан. Пара слов о том, что семья – это очаг, и я должна следить за тем, чтобы в нем никогда не угасал огонь. Не очень-то похоже на клятву, скорее – первый пункт длинного списка обязанностей, которые войдут в мою жизнь сразу после того, как он окольцует мою левую руку обручальным кольцом.
Почему на нас прямо сейчас не упадет метеорит?
Не нападут пришельцы?
Не разверзнуться небеса, в конце концов?!
Я не хочу всего этого.
Словно чувствуя мой немой протест, Островский сильнее сжимает мою ладонь, и практически навинчивает мне на палец кольцо из белого золота, шириной почти во всю фалангу. Бриллиантов так много, что в лучах солнечного света, который пробивается сквозь витражи, они буквально разрывают пастельное убранство церкви мириадами радужных брызг.
Дело сделано.
Священник называет нас мужем и женой, а мне остается только терпеливо и покорно принять холодный сухой поцелуй супруга.
И в который раз за день вытолкать из головы мысли о наглом мальчишке и его губах, которые были слишком наглыми и слишком… горячими.
Глава пятая: Анфиса
Глава пятая: Анфиса
Церемония закончена и гости идут к выходу.
Кажется, их организовывает специально нанятая женщина, которая, словно фантом, то и дело мелькает у меня перед глазами: что-то говорит, напоминает, согласовывает. Распорядитель на свадьбе, должно быть.
Мне все равно.