Я просто хочу, чтобы этот длинный-длинный день, наконец, закончился, хоть впереди самая тяжелая его часть – праздничное застолье.
По такому случаю арендован элитный загородный клуб, куда мы и едем.
В одной машине с Островским я чувствую себя абсолютно беспомощной, хоть он вообще не проявляет ко мне никакого интереса: говорит по телефону, отдает какие-то распоряжения. Ровно и четко, без намека на повышенный тон или раздражение.
«Во всем нужно искать хорошие стороны», - звучит в моей голове голос старшей сестры.
И дальше перечнем: Островский не был замечен в жестоком обращении с двумя своими предыдущими женами, хоть со второй очень долго судился за раздел имущества. Он все-таки не урод. У него красивые зубы и не воняет изо рта. Он озвучил сумму, которую я буду получать ежемесячно «на текущие расходы» и у меня нет ни малейшего представления, куда мне столько денег и что я буду с ними делать.
И за все это от меня требуется лишь покорность, идеальное поведение и, конечно же, наследник, в котором сольются деньги и дворянская кровь.
Стараюсь ухватиться за все эти далеко не последние вещи, но становится только хуже.
— Почему ты до сих пор девственница? – неожиданно спрашивает Островский, когда впереди уже виден высокий каменный забор, за которым надежно спрятан ресторанный комплекс.
Почему-то я была уверена, что он об этом спросит. Но еще в первую встречу.
— Потому что ждала особенного человека.
Когда репетировала, фраза казалась абсолютно логичной.
А сейчас, когда слова сказаны и Марат слегка приподнимает бровь, понимаю, что загнала себя в ловушку.
— Ну и как – дождалась?
Мне кажется, что он впервые проявляет что-то похожее на эмоции – насмехается надо мной. Конечно, в наше время быть девственницей в двадцать шесть – все равно, что носить позорное клеймо. Но я никогда этого не стыдилась и не собираюсь стыдится теперь.
— Нет, Марат. – Впервые набираюсь смелости назвать его по имени. – Не дождалась.
Он пожимает плечами, но за миг до того, как отвернуться, я уверена, что замечаю искру раздражения в его глазах.
Как описать свадьбу человека, у которого есть все и даже больше, чем «все»?
Это не просто богато.
Это неприлично роскошно.
Вызывающе дорого.
А на мой вкус – излишне пафосно и как-то… постановочно.
Даже гости, хоть все они из высших слоев общества и вряд ли дали бы собой понукать, говорят словно по бумажке. Произносят слова поздравления, показательно дарят какие-то винтажные вещи, уникальные произведения искусства, старинные ружья.
Под строгим взглядом матери я ни на секунду не забываю о своей роли: улыбаюсь, принимаю подарки, нахожу слова благодарности.
Рано или поздно этот фарс закончится.
Нужно просто перетерпеть.
Когда на улице начинает темнеть, мне все-таки удается украсть минутку, чтобы сбежать ото всех на припорошенную снегом веранду. Видно, что здесь старались расчистить все для высоких гостей, но с природой не поспорить. В этом году, говорят, и так аномально темная зима, хоть вчера, когда я неслась прочь из церкви и ее странного «обитателя», мне казалось совсем иначе.
Берусь пальцами за деревянные перила, немного наклоняюсь вперед и набираю полную грудь воздуха.
Выдыхаю облачком раскаленного пара и, как мантру, повторяю в своей голове: «Все будет хорошо, все будет хорошо…»
— Что, уже тошнит? – слышу откуда-то справа ироничный женский голос.
Напрягаю зрение, но в темном углу есть лишь рассеянная тень.
Впрочем, она не играет в прятки и медленно выходит на маленькую «арену», образованную желтым светом фонаря.
Лиза, моя падчерица.
С узкой сигаретой, зажатой между идеально ровными пальцами с длинными острыми ногтями. Не рука, а лапа хищной птицы. Даже смотреть неприятно, хоть, говорят, сейчас такое в моде.
— Просто дышу воздухом, - отвечаю я, чуть сильнее кутая плечи в болеро из серебряного соболя.
Она кривит губы и стряхивает пепел прямо под ноги, хоть протяни руку – и на маленьком столике справа стоит ряд бронзовых пепельниц.
— Ты моложе, чем я думала. – Осматривает меня с ног до головы. – Нравится старое мясо?