— А! — сказал Мотисфонт с легким смешком. — Кажется, я узнаю свою руку! Могу предположить, что это!
Хемингей не обратил внимания на его замечание. Он взял стопку и начал читать первое письмо.
Оно, очевидно, было составлено в ответ на запрос о дополнительной информации и в выражениях слишком осторожных для того, чтобы инспектор мог понять сущность сделки, которую заключила фирма Хериарда и Мотисфонта. К нему был приколот грубый план ответного письма Натаниеля. Он изобиловал такими несдержанными выражениями, как "полнейшая глупость", "неоправданный риск" и "поразительное бесстыдство", что вызвало второе письмо Мотисфонта, в котором тот довольно резко писал о том, что его компаньон отстал от века и уже слишком давно отстранился от дел, чтобы осознать веление времени и уцепиться за любую возможность получить прибыль.
Четвертое, и последнее, письмо в связке было тоже копией, составленной рукой Натаниеля. Письмо было коротким. В нем с сокрушительной категоричностью заявлялось, что "это дело" должно быть немедленно прекращено. Было ясно, что, хотя в последние годы Натаниель мало участвовал в делах фирмы, которая носила его имя, его вето было решающим и не допускало никаких возражений.
Инспектор отложил эти бумаги в сторону и продолжил было просмотр уменьшающейся стопки, но Мотисфонт, снова невесело рассмеявшись, сказал:
— Не сейчас! — сказал Джозеф. — Момент совсем неподходящий.
— Я вижу, что это моя переписка с мистером Хериардом по поводу китайского дела. Вы, без сомнения, хотите знать, в чем его суть, инспектор!
— Так, значит, Нат рассказывал об этом вам?
— Бог мой, нет! Нат слишком хорошо меня знал для этого! Я, конечно, в курсе, что у вас были некоторые разногласия.
— Я не возражаю против того, чтобы прояснить все сейчас или в любое другое время.
— Хорошо, если вы так хотите, сэр, в чем же дело? — спросил Хемингей.
Мотисфонт глотнул воздуха.
— Моя фирма — это частная компания — занимается торговлей с Восточной Индией.
— Каков характер компании, сэр?
— Это частная компания с ограниченной ответственностью. Акции делятся между Натаниелем Хериардом, Стивеном Хериардом и мной.
— В какой пропорции?
— Натаниелю Хериарду принадлежали семьдесят процентов, мне — двадцать, а Стивену Хериарду — десять. Когда Хериард удалился от непосредственного участия в делах, я стал генеральным директором.
— А вы, сэр? — спросил Хемингей, обращаясь к Стивену.
— Меня это мало касается. Мне подарили долю, когда мне исполнился двадцать один год.
— Нет, в деле были только Натаниель и я! — сказал Мотисфонт. — Ну, он более или менее отошел от дел несколько лет назад, и все вел я.
— Что вы понимаете под "более или менее", сэр?
— Менее, — сказал Стивен.
Мотисфонт подчеркнуто не заметил его замечания.
— Думаю, все, кто знал Натаниеля, не могут отрицать, что он был диктатором по натуре. Он не мог не вмешиваться.
— Эдгар, я должен заметить, что в данном случае он вмешивался в свои собственные дела! — возразил Джозеф.
— Я не спорю, в свое время он был очень умным, деловым человеком! Но вы же сами знаете, что этот период прошел. Он не мог идти в ногу со временем, потерял интуицию.
— Между вами и мистером Хериардом были разногласия по поводу политики фирмы? — спросил Хемингей.
— Да, много раз. Последние два года торговля шла плохо, особенно в нашей области. Японо-китайская война нанесла ужасный удар. Натаниель слишком давно отошел от дел, чтобы справиться с новой ситуацией. Мне всегда приходилось отстаивать свою линию. Боже мой, я помню случаи, когда он угрожал мне всеми возможными несчастьями! Но это была просто манера поведения. Ему надо было дать пошуметь, и в конце концов он всегда соглашался с разумными доводами. Эти письма у вас под рукой касаются сделки, которую я хотел заключить, а он ее боялся. Могу показать вам дюжину таких же, если я их не уничтожил.
— В чем состояла сделка, сэр?
— Ну, если вы не имеете отношения к бизнесу, то вы навряд ли поймете, — сказал Мотисфонт.
Горький рот Стивена искривился.
— В этом нет ничего сложного, — произнес он жестким голосом, заставившим Мотисфонта вздрогнуть.