Она погладила меня по руке.
— Чтобы увидеть свою семью, милая.
Я кивнула молодому человеку, который принес нам напитки.
— Я видела тебя в Калифорнии, на своём выпускном.
— Но это не то же самое, что побывать дома.
Ее голубые глаза обратились ко мне. Столько, сколько я себя помню, я знала, что моя мать была мастером маскировки, но, глядя на нее теперь, я увидела изменения. Она все еще была привлекательной, но, в свое время, ее глаза танцевали со страстью. Я вспомнила то время, когда она была счастлива. Она поклонялась искусству и неустанно сотрудничала с Музеем искусств Саванны. Ее работа была исключительно добровольной, потому что женщины Монтегю не должны работать. Аделаида делала это, потому что она хотела, потому что ей это нравилось. Но потом, с течением времени, у нее появились другие обязанности, которые оказались более важными, которые требовали все больше и больше её времени. Она сказала, что хотела организовывать сборы средств и встречаться с клиентами и коллегами Алтона. Возможно, это не было столь заметно, когда я видела ее каждый день, но сейчас, после своего отъезда, я увидела, что страсть, которой она когда-то обладала, ушла.
Нельзя было сказать, что моя мать не была по-прежнему красива. Она была, как безупречная карикатура, от ее стройной фигуры до её не тронутого морщинами лица и каштановых волос. В то время, как я обвиняла Алтона за его безжизненные глаза, моя мать была тем, кто позволил этому случиться. Она была тем, кто улыбался, когда он представлял ее своим любовницам. Не то, чтобы он всегда был достаточно смел, чтобы дать им этот титул в присутствии Аделаиды. В конце концов, она всегда будет его связью с именем и состоянием Монтегю. Нет, он мог представить их в качестве своего помощника, его представителя, или, может быть, жены его дорогого друга.
Несмотря на то, что его подвиги не ограничивались женщинами, которых знала моя мать, она никогда не выглядела несчастной. Это шло вразрез с ее воспитанием. Обязанностью жены было поддерживать своего мужа, независимо от его недостатков.
— Поместью Монтегю — твой дом, и я считаю, что ты должна подумать о возвращении.
Я ощетинилась от этой мысли.
— Мама, меня ждут три года юридической школы впереди. Я буду в Нью-Йорке.
— Я так горжусь твоими достижениями. Надеюсь, ты знаешь об этом.
— Да.
— Колумбия очень престижная. Но ты могла бы изменить свое мнение и посещать юридическую школу Саванны, или, может быть, Эмори. Она всего лишь в Атланте.
Что? Саванна вместо Колумбии? Она думает, что это так просто, как изменить бронь в ресторане?
Я покачала головой в недоумении.
— Ты вообще слышишь себя? — Я старалась говорить тихо. — Колумбия даст мне больше возможностей в будущем.
Она поджала губы и огляделась. Никого не был рядом, и, если кто-то и слушает, они были достаточно вежливы, чтобы не делать это очевидным.
— Твоё имя открывает возможности, Александрия. Мечта о правовом образовании хороша, но зачем? В чем смысл?
Моя спина напряглась, а челюсть сжалась.
— Смысл? Я не знаю. Может быть, смысл в том, чтобы быть адвокатом.
— Ты уехала и повеселилась в Калифорнии. Я хотела, чтобы ты сделала это. У меня никогда не было такого шанса. Теперь ты дома. Ты являешься частью Саванны. Продолжение имени Монтегю — твоя судьба, а не работа в каком-то грязном зале суда.
— Она осушила свой бокал шампанского с каплей апельсинового сока и жестом попросила другой. — Я не вижу ничего плохого в твоем обучении, да хоть в Джорджии отучись, если хочешь; тем не менее, это на самом деле не нужно. Женщине Монтегю не нужно работать. Я надеялась, что в то время, пока ты будешь в отъезде, ты встретишь кого-то. Опять же, — добавила она с улыбкой, — возможно, и к лучшему, что ты никого не встретила.
Я не могла удержаться. Во-первых, моя собственная мать думала, что моя последипломная работа была незначительной, а затем она заговорила о женихах. В тот же миг мои мысли ушли от нелепого диалога Аделаиды к Ноксу. Я не разговаривала с ним с «Дель-Мара», несмотря на то, что он нарушил наше правило и оставил мне возможность связаться с ним. Хотя я их и рассмотрела, я не нарушала правил, пользуясь ими.
— Кто сказал, что нет.
Мать снова взмахнула для очередной мимозы.
— Что, милая?
— Кто сказал, что я никого не встретила?
— Ну, ты никогда не говорила об обратном. — Её безжизненные глаза широко раскрылись. — Это правда?
— Разве это имеет значение? Ты вроде как распланировала мою жизнь.