— Не заставляй меня повторять. Я не люблю повторять. Поставь свои туфли на панель и откинь сиденье назад. Не до конца.
Блять! Он имел в виду, что они должны быть на мне.
— Нокс?
— Моя ночь. Я превысил твой предел?
Я не ответила, точнее, не словами. Внутри меня все трепетало, когда я нашла кнопку и откинула сиденье.
— Достаточно. Я хочу иметь возможность видеть всё, включая твое красивое лицо.
Я отпустила кнопку и одну за другой положила ноги на панель. Позиция дала мне ощущение гинекологического кресла. Пока не зазвучал бархатный голос.
Умело ведя нас к «Дель Мару», Нокс диктовал мне каждое движение. Шаг за шагом, он устно вел меня к своему удовольствию от вида и к обещанию освобождения. К тому времени, как он был удовлетворен моей позой, мое платье собралось на талии, мои колени были неловко раздвинуты и мои пальцы лихорадочно работали. Я не в первый раз это делала, но, несмотря на это, я никогда не делала этого при зрителях.
— Не думай об этом.
Мои пальцы остановились.
— Чарли́, не останавливайся и не думай об этом — чувствуй и слушай. Слушай меня.
Я закрыла глаза и сосредоточилась на порывах ветра вокруг автомобиля, грохочущем тембре голоса Нокса и напряжении, растущем внутри меня.
— Слушай меня.
Его голос заполнил мои мысли.
— Не останавливайся. Думай о звуке моего голоса и прикосновении моей руки.
Представь себе, что это я тружусь над этой красивой киской. Притворись, что это я: мои пальцы, язык и член.
Мои пальцы скользили кругами, маленькими и медленными, растирая мои соки по моему лону. Быстрее и быстрее они работали, сконцентрировавшись на чувствительном бугорке. Стон пронесся эхом в ночи, проезжающие мимо машины и грузовики исчезли, а моя спина выгнулась.
— Вот оно. Я буду тем, кто сделает то, что делаешь ты. Но сначала, красавица, тебе нужно немного освобождения.
Я погрузила один палец, затем второй и перенесла вес на плечи, посасывая свою губу.
— О, вот оно. Ты близка, не так ли?
Да, я так чертовски близка.
Я пыталась ответить, но моим ответом были больше звуки, чем слова, я просто кивнула.
— Остановись.
Какого черта?
Я слышала его приказ, но мой оргазм был слишком близок. Мои пальцы продолжили скольжение.
— Остановись.
Он схватил меня за руку и, притянув к себе, слизал свидетельство моего удовольствия с моих пальцев.
— Подними сиденье. У нас остановка.
Остановка? Я не могла понять.
— Опусти ноги и поправь юбку.
Темный, изолированный мир внутри «Бокстера» стал ярким, когда шины взвизгнули, и Нокс свернул с главной дороги. Мы были на заправке. Машине нужен бензин? Он, должно быть, шутит.
Я ошибалась. Этот мужчина не был моим Прекрасным принцем. Он был садистом.
Прежде, чем я смогла сделать больше, чем привести в порядок сиденье и себя, мы припарковались, но не у колонки. Я ахнула, когда дверь с моей стороны открылась, и Нокс вытащил меня из машины, я поспешно перебирала ногами, чтобы успевать за его шагом. Флуоресцентные лампы слепили глаза, когда мы проходили мимо стойки, заполненной лотерейными билетами, и были осмотрены дежурным. Там, возможно, были другие люди. Были ли машины? Я не могла думать или вспомнить, пока он тянул меня за собой вперед.
Он распахнул дверь и затащил меня внутрь. Я уловила запах дезинфицирующего средства и услышала, как по маленькому туалету раздался щелчок закрывающегося замка. Я в растерянности смотрела на Нокса.
— Чт…
Мерцание и блеск желания в его бледно-голубых глазах заставлял мир вокруг нас исчезнуть. Наши вздохи, неглубокие и быстрые, наполнили тишину. У меня не было шанса закончить слово, не то, что вопрос, прежде чем моя спина ударилась о холодную плитку стены, и Нокс потянул мои спутанные волосы, наклоняя голову.
С моих губ едва сорвался вдох, и его рот поймал его, поглотив звук протеста.
Протеста?
Я не могла бороться с ним, даже если бы захотела. Но, когда мое тело сливалось с его, я знала, что все в порядке. Я не хотела бороться.
Запах дезинфицирующего средства вскоре затерялся среди мускуса и желания, которые заполнили воздух. Его движения потеряли слаженность, когда его накрыл голод. Нокс был не просто голоден, он был ненасытным, как человек на грани истощения, и я была его едой. Потянув молнию платья, он расстегнул облегающую ткань и высвободил мою грудь. Они были его первым блюдом, он целовал, сосал и раздирал мою нежную кожу с безудержным пренебрежением грубости щетины на щеках.