— Сколько?
— Пять тысяч долларов.
Это просто интервью.
Я все говорила и говорила это самой себе, как и Патрику. Он взял еще один выходной, чтобы помочь мне, и я не знала, была ли благодарна за то, что могла подержать его за руку или ненавидела его за то, что вообще предложил мне подобное. В течение ночи я несколько раз просыпалась с сомнениями, почти достигшими уровня панической атаки.
Я — Монтегю и меня занимает мысль о том, чтобы продать себя, мое участие в отношениях, так Патрик продолжал мне напоминать. Но затем, я думала о матери и Алтоне. Было ли то, чего они от меня хотели хоть сколько-нибудь менее унизительным? Они хотели, чтобы я поступилась своими мечтами и продалась Брайсу, и ради чего? Ради фамилии Монтегю. В их сделке я теряла все. Свои мечты и будущее, которое планировала. Теряла возможность выбрать себе мужа. Их сценарий был пожизненным приговором. Исходя из их планов, в будущем я сделаю несчастной не только себя, но и своих детей, будущих Монтегю и Кармайклов.
С «Изменой» же, если, а существовало большое «если», меня принимали в компанию, и я соглашалась, то могла бы закончить учебу. Если бы я пошла на это и стала работником «Измены», то соглашалась всего на один год. По истечении этого срока, я была свободна. Не было никакого пожизненного приговора и никаких детей.
Это была часть моего бесконечного внутреннего монолога, пока Патрик в сторонке беседовал с Эндрю, мое первое собеседование в конце дня. Эндрю был гениальным стилистом, и, очевидно, очень-очень дорогим и востребованным. Новые клиенты редко оказывались в его кресле для стрижки и макияжа, но после одного звонка от Патрика, в десять тридцать утра там оказалась я.
Как только мы покинули квартиру, Патрик сказал мне, что моя одежда не имеет значения. У Эндрю найдется одежда для собеседования. У меня сложилось отчетливое ощущение, что я беспомощна и еще ничего не сделала.
Время от времени, я улавливала кое-что из разговора Патрика и Эндрю. Ни разу речь не шла обо мне, если не считать обсуждения цвета глаз или блузки. Эндрю улучшил цвет моего лица и подрисовал губы, завил волосы. Я стала не более, чем куклой в человеческий рост, подготовленная для показа.
В примерочной зеркала не оказалось, когда я выскользнула из своих шорт и майки и переоделась в состоящее из кружев нижнее белье и платье без рукавов, с кружевной отделкой. Я позвала Патрика, чтобы помог застегнуть на спине молнию. Когда он сделал это, ткань сошлась, облегая меня во всех правильных местах.
— Малышка, ты потрясающ выглядишь е.
Я не знала. Не видела себя.
— Зачем это нижнее белье? Ты же говорил никакого секса.
— Потому что оно заставит тебя почувствовать себя сексуальной. Это упаковка. Ты можешь не торговать сексуальными услугами, но в хорошем смысле… — Он помог мне с подходящим к платью пиджаком с кружевными манжетами. — …ты должна источать уверенность. Это образ и, Алекс Коллинз, ты делаешь все, как надо.
Я присела на скамейку, ослабив давление на недавно заболевшие пальцы ног, пребывающие в черных, замшевых туфлях от «Прада» с ремешком на лодыжке. Когда я закончила, Патрик взял меня за руку.
— Иди сюда, малышка. Позволь представить тебе мисс Алекс Коллинз, студентку юридического факультета Колумбийского университета, сексуальную и уверенную в себе. Закрой эти великолепные глаза и открой, когда я скажу.
Сердце беспорядочно забилось, когда я вслепую последовала туда, куда направлял Патрик. Положив руки мне на плечи, он повернул меня в сторону.
— Открывай.
Парализованная, стояла я, а женщина в зеркале делала то же самое. После посещения вместе с мамой спа-салона в Саванне, мои волосы были приведены в порядок, но с теми платьями, которые она купила, я казалась себе пятилетней Александрией, разодетой для чаепития. Сегодня же я видела не ее. Патрик был прав. Волосы были профессионально подняты, более чем намекая на сексуальную привлекательность. Угольно-черный пиджак и платье с прямой юбкой льнули к изгибам. В то же время, в том, что я видела, не было ничего, что бы говорило о том, что я продаю свое тело или душу. Даже туфли. Они были сексуальными, но их с легкостью можно было надеть и в суд. Макияж был безупречным, с нужным количеством бронзы, чтобы подчеркнуть рыжие и светлые пряди в волосах.
Оба, Эндрю и Патрик стояли позади, в ожидании моей реакции.
Наконец, я позволила упасть маске безразличия и мое лицо засияло одобрением.
— Вау! Что еще сказать не знаю. — Я повернулась к Эндрю. — Спасибо. Ты кудесник.
— Нет. Я просто художник. Все что от меня требовалось, это подчеркнуть то, чем ты обладаешь. Ты ошеломительна. Ты была собой до того, как я начал.