Майя усмехается сквозь сон: она знает, кому принадлежит голос, но ведь этого не может быть, верно? Её мать никогда не стала бы так разговаривать, да ещё и игнорировать чужое мнение, уж тем более мнение Влада. Чушь, приснилось. Она ёрзает на месте, умещаясь поудобнее, и вновь проваливается в сон.
***
В этот раз она просыпается самостоятельно и только потому, что становится слишком жарко, несмотря на приоткрытое окно. Майя потягивается насколько это возможно, оглядывается и не замечает Инес в машине, да и вообще в пределах видимости. Она открывает дверь, выбирается наружу, разминая затёкшие мышцы и внимательно осматривает улицу. Тут они уже когда-то бывали всей семьёй… Нью-Йорк? Тонкая светлая бровь выразительно изгибается, а губы наоборот сжимаются в тонкую линию, ох и не нравится ей это.
Майя рассматривает витрины, прислонившись к капоту, пока не натыкается взглядом на кафе через дорогу, где чуть дальше от окна она различает привычный силуэт. Фыркнув и засунув руки в карманы, медленным вальяжным шагом она направляется в ту сторону. Толкает носком обуви дверь, буквально вплывает в помещение навстречу матери и, только приблизившись, понимает, что та не одна. За столом с Инес спиной к ней сидит кто-то ещё. «Изменяем?» — вмешивается язвительно внутренний голос.
Инес вздрагивает, едва завидев дочь, даже встаёт, а тот другой — ноль внимания. Майя обходит столик, становясь нарочито посередине между изменщиками, и нахально протягивает:
— Ну?
Инес копошится, открывает рот, резко его захлопывает, вновь приоткрывает губы, но ей явно никто не собирается помогать. Наконец, она берёт себя в руки.
— Майя, познакомься, это… — Странная заминка в речи. — Это Наоми.
Только теперь Майя и позволяет себе обратить внимание на второго человека за столиком, оказавшимся женщиной. И теряется. Внутри всё замирает, а сердце ухает вниз. Красивая, очень красивая. Эти тёмные волосы, кривая усмешка, тонкая бледная кожа, а глаза… Майя готова поклясться, что никогда и ни у кого не видела таких удивительных глаз, словно подёрнутых дымкой, но при этом ярких, выразительных, необычайного орехового оттенка. Эта незнакомка уже её раздражает.
— Наоми — это как любовница? Решила на женщин переключиться? — Правильно, надо держать марку, а Инес тут же вспыхивает, как будто её оскорбили, но, что поражает особенно, кидается защищать эту Наоми.
— Не смей. — Выходит слишком строго. — Ноэ — специалист, и замечательная подруга.
— Хорошо же вы дружите втайне от отца. — И кто её тянет за язык только, но удовольствие наблюдать замешательство матери ни с чем несравнимо. — Неужели в кои-то веки решилась порвать с ним?
Майя тянет улыбку, получается вымученная ухмылка. Она подтаскивает стул от соседнего столика, ставит спинкой вперёд, оседлав его, скрещивает руки перед собой и продолжает ухмыляться. А у Инес кровь от лица отхлынула, в гроб и то румянее кладут. Она обессиленно оседает на своё место и поднимает взгляд на эту Наоми — или, как там её, Ноэ — просящий такой, замученный. Сбоку раздаётся смешок, привлекая Майю к проклятой незнакомке: та впервые с её прихода проявляет признаки жизни.
Ноэ тянется к пачке сигарет на столе, обхватывает губами одну прямо из упаковки, вытягивает, подносит зажигалку, прикуривает… В этот момент Майя чётко решает для себя: никогда больше не курить. Просто потому что у Ноэ это выходит так… Так сексуально, естественно, кажется, что сигарета — продолжение её губ, и эти глаза, препарирующие душу сквозь толщу дыма. Нет, определённо, больше никогда.
Её гипнотизируют, её увлекают, затягивают в самые глубины, вытаскивают наружу все тайны. Вот она — Майя Янковская — открытая книга перед до дрожи, до мурашек странной женщиной. Она всегда считала себя уникальной, но — чёрт побери! — что не так с этой Наоми?!
Майя отводит глаза, лишь бы не смотреть на Ноэ, но её тяжёлый взгляд давит на тонкие плечи, да так, что приходится стиснуть зубы и молчать. Сохранять тишину и хотя бы видимость покоя, пока не прекратит, но вместо этого Ноэ решает добить её, заговорив:
— Покажи.
— Что показать? — Майя сглатывает, не желая вновь пересекаться лицом к лицу.
— Метку свою покажи, — терпеливо поясняет Ноэ, и это требование доводит до кипения в считанные секунды. Загнанный дикий зверь исчезает, на его месте снова нахальный и раскрепощённый подросток.
— А начерта? — Она поднимает голову, но старается сфокусироваться на стенке за головой Наоми.
— Майя! — Дёргается Инес, возмущённая поведением дочки.
— Что? — Та хмыкает, пожимая плечами. — Я просто высказала своё мнение.