Мила развела руками:
— Они съехали еще в прошлом месяце. Дочь забрала их к себе вместе с собачкой. А квартиру сдают. Неделю назад заселились новые жильцы.
— Гомики? — деловито спросила я.
Старик закашлялся. Мила удивленно приподняла брови:
— Почему… почему ты так думаешь?!
— Ну, Александр Арнольдович сказал, что там Содом и Гоморра. Насколько я помню Библию…
— Уверяю вас, это здесь совершенно ни при чем! — заволновался старик. — Там проживает семейная пара, даже без детей. Когда они въехали, я был рад. Знаете, дети сейчас такие шумные… а собаки так громко лают…
Ага, а студенты любят слушать музыку по ночам. А гастарбайтеры норовят поселиться в одной комнате в количестве, превосходящем порождение самой буйной фантазии…
— В общем, я подумал, что такие жильцы не доставят нам хлопот, — продолжал свою сагу старик. — О, как я ошибался!
— Он что, пьет? — решила я перейти к делу.
— И пьет, и избивает свою супругу! — радостно подтвердил старик. — И, заметьте, уже не в первый раз! Живут всего неделю…
— Вы полицию вызывали?
— А как же! — улыбнулся Александр Арнольдович. — В самый первый раз, когда среди ночи вот такое началось, я лично вызвал наряд!
— И что? — хмуро спросила я, уже зная ответ.
— Да ничего! Как приехали, так и уехали. Сказали — дело семейное.
Да, знакомая картина…
— А участковый приходил?
Сосед возвел глаза к потолку:
— У нас в очередной раз новый! Приходил какой-то, извините меня, нерусский мальчик. Мне показалось, он сам его боялся, этого Дениса…
— Денис — это новый сосед?
— Ну конечно!
— Хорошо. Чего вы хотите от меня? — терпеливо спросила я. С соседями лучше жить в мире и дружбе — я всегда придерживаюсь этого нехитрого правила, и оно ни разу не подводило. Именно соседи — те самые пенсионеры с собачкой — как-то раз предупредили меня, когда под нашу дверь подложили взрывное устройство…
Старик замялся и отвел глаза. Очевидно, его смутил мой вид: я была худой и бледной, под глазами синяки, а уж как выглядят после больницы мои вены — наркоману и не снилось.
— Я… хотел попросить вас урезонить этого типа. Так сказать, вразумить… сам я человек сугубо мирный, у меня гипертония…
Голос соседа становился все тише, и наконец Александр Арнольдович совсем замолк. Что ж, все-таки он, несмотря на семидесятипятилетний возраст, мужчина. А просит женщину о помощи… Ну тут как раз ничего удивительного нет.
Дело в том, что я телохранитель.
В первый год по приезде в Тарасов я старательно скрывала от окружающих, чем именно занимаюсь. Вообще-то в профессии телохранителя нет ничего такого, чего стоило бы стыдиться. Но я старалась разделять личную жизнь и работу. Наивная… Как только стало известно, что я больше не переводчица и репетитор (первые пару месяцев я занималась именно этим), как ко мне потянулись жильцы нашего многоквартирного дома. У одного угнали машину, и он был уверен, что я смогу ее разыскать. Другой предлагал мне «прокатиться» с ним и выбить долг из жадного свояка. Соседка жаловалась, что ее обижает муж… Ну и так далее.
Сколько я ни отбрыкивалась, объясняя, что я не Бэтмен, не Супермен и не Розовая пантера, — все было напрасно. Люди на полном серьезе говорили мне, что им не к кому обратиться. Несколько раз я действительно сделала то, о чем меня просили. К примеру, вправила мозги сильно поддающему Васе, который приобрел нехорошую привычку отбирать пенсию у старушки-матери. И пошло-поехало!
Вполне объяснимо, почему сосед явился именно ко мне… Вот только я не уверена, что смогу сделать то, о чем меня просят.
Кажется, Александр Арнольдович прочел в моих глазах отказ, потому что он снова прижал руки к груди и произнес:
— Ну, может быть, вы хотя бы попробуете воздействовать на этого типа, так сказать, словесно? Вы, уважаемая Евгения Максимовна, умеете говорить с людьми как-то так, что они вас слушаются…
О, да! Умею, это точно. Вот только рецепт моей убедительности прост: когда я смотрю злодею в глаза, он точно знает: еще минута, и я ему как следует врежу! Потому и слушается…
Вопли и звон стекла стали еще громче. Что у него там такое — стеклянные витрины с экспонатами? Или коллекция богемского хрусталя? Мы трое прислушались к доносящемуся их нехорошей квартиры шуму. «Не надо! Нет!» — совершенно явственно выкрикнул женский голос.
— Ну хорошо, — сказала я с некоторым сомнением. — Я попробую с ним поговорить. Но ничего особенного не обещаю. Не вижу причин, по которым он должен меня послушаться.