- Анастасия Львовна, я настойчиво рекомендую воздержаться от оскорбительных комментариев в адрес сотрудников нашей Организации, - Лангольер попытался придать голосу строгости, но потуги его казались смешными на фоне разъяренной львицы. – Вы же прекрасно знаете о кадровых проблемах в 128 параллели, которым не один год. Поэтому мы вынуждены затыкать дыры оперативниками, которые, скажем так, не всегда способны принимать правильные решения в быстро меняющейся обстановке.
- А если бы на смерть забили его друга или изнасиловали сестру, вы бы какими формулировками воспользовались? Теми же самыми? И позвольте узнать, каким образом, кадровые проблемы Организации касаются лично Воронова? Я напоминаю всем присутствующим, что согласно контракту Служба Безопасности берет под защиту всех родных и близких сотрудника. Или может я что-то упускаю, и там был подпункт о Савельеве с Марченко, которые не способны принимать правильные решения в быстро меняющейся обстановке?
Спустя двадцать минут меня отпустили и даже строгач не влепили. Так, пожурили под конец, и рекомендовали научиться доверять Организации.
Я шел по пустынному коридору здания, когда услышал голос Валицкой:
- Петр, подожди.
Торопливый цокот каблучков нагоняет меня, я останавливаюсь и смотрю в глубокие карие глаза некогда разъяренной львицы. Теперь она всего лишь красивая женщина, чуточку уставшая и весьма довольная собой.
- Спасибо, - выдавливаю я слова из горла, - вы же это хотите услышать?
Она ничего не говорит, просто обнимает меня. Ощущаю тепло, идущее от мягкого тела. Оно волнами проходит по коже, сквозь поры проникает в организм, согревает съежившиеся от мороза внутренности. Чувствую, как начинает отпускать, как расслабляется сжавшаяся внутри пружина, и отчего-то слезы выступают на глазах. Но я только сильнее стискиваю зубы, креплюсь, чтобы окончательно не расклеится.
Губы нежно касаются моего лба, щекочут, задерживаются чуть больше положенного и, наконец, ласково целуют.
- Увидимся на занятиях, Петр, - говорит она.
Смотрю вслед удаляющейся Валицкой. Не вижу соблазнительных форм, обтянутых серой формой, все внимание, все силы уходят на то, чтобы справиться с внезапно проступившей дрожью. Будто и вправду порядком закоченел на лютом морозе. Правая рука ходит ходуном, я хватаю ее, с силой прижимаю к телу.
Гребаное обезболивающее, пора завязывать с этими таблетками.
Глава 3
Мне всегда снилось много снов: ярких, цветных, со звуками и запахами, порою с закрученным сюжетом, но чаще всего бестолковых. И однажды я допустил ошибку, поделился одним из сновидений с Костиком. Сосед внимательно выслушал, привычно помял в пальцах сигарету и изрек:
- Расстройство у тебя.
- С чего это, - возмутился я.
- А с того, - Костик чиркнул спичкой, и затянулся дешевым табачным дымом. В глазах его появилась глубокая задумчивость. Он сделал еще пару затяжек, прежде чем продолжить: - восемьдесят процентов людей видят черно-белые сны, а цветные – явный признак психического расстройства, может даже шизофрении. Так что я бы на твоем месте проверился.
Разумеется, проверятся я не стал, ну если не считать теста в одном из глянцевых журналов. По нему выходило, что здоров полностью, что натура глубокая и мечтательная, ждущая своего принца на белом коне, и что если хочу выйти замуж, надо поторопиться и сделать первый шаг самому.
С тех пор утекло немало воды. Костик служил где-то на границе под Хабаровском, а я в казармах под… В иномирье одним словом. И яркие цветные сны мне снится не перестали. Один из них так и вовсе оказался странным до жути.
Словно был я на рок концерте. И темень кругом стояла непроглядная, лишь сцена подсвечивалась красными, да зелеными огоньками. Я упорно шел вперед, пробирался меж стоящих зрителей, а те не двигались, даже не пытались отойти или сделать шаг в сторону. Замерли манекенами и тупо пялились на сцену.