Женская внутренняя борьба, это — чаще всего, попытка обмануть себя так, чтобы обман не был заметен. В ход идут такие суровые методы как: подмена понятий на словесном уровне (переодевать — не значит «раздевать», а наоборот — одевать), благие намерения (смотреть не буду ни за что в жизни, даже если сам будет умолять), односторонний подход (он все равно ничего не узнает), расстановка приоритетов (я же делаю, чтобы ему как лучше…), а так же легкие сопутствующие и подбадривающие элементы: «я не такая», «сам спасибо скажет», «мама же его пеленала», «это помощь раненому, а не любопытство»… Перечислять можно до бесконечности. В процессе внутренней борьбы самым мощным стимулом является мысль «я бы уже давно успела…». И Пелли пришла к этой мысли в третий раз, когда луч солнца проник через дырявую крышу и стал светить Нэрнису прямо в глаз. Он поморщился, заворочался, перевернулся на бок и нашел «подушку». Пристроил голову на колени к Пелли, слегка поворошив юбки. Ну что теперь с ним делать? Плащом накрылся, ножки поджал, чтобы не торчали, «подушку» обнимает — весь из себя невинный как дитя. Сама доверчивость. И не повернешься и не пошевелишься. Говорят, что кровь от любви бурлит. Первое время, конечно, бурлит. Особенно, когда любимый обнимает за бедра, временами тыкается головой в живот, что-то бормочет во сне…. но потом-то ноги затекают так, что никакое бурление не ощущается. Совсем наоборот — пятки леденеют и приобретают подозрительный синюшный цвет.
Солнце миновало уже полуденную черту, и Пелли стала всерьез беспокоиться. А сможет ли она потом встать и бежать? В том, что придется опять бежать, она не сомневалась. Этот подозрительный светловолосый эльф все-время бегает и всех куда-то тащит. А объяснить, куда и зачем обещает потом.
На половицы легла чья-то тень. Пелли обернулась, и крик застрял у неё в горле. В дверном проеме стоял мужчина. Черноволосый бородач сгибался под грузом увесистого мешка. То ли торговец, то ли… разбойник. Приличным людям в этом сарае да еще с мешком просто делать нечего. В критических ситуациях обычно спасают самое ценное. А самым ценным для Пелли был Благородный Принц. И спасала она его как всякая женщина, у которой затекли ноги, и пропал голос. Схватила за голову и прижала к груди. Этот самый понятный жест люди осваивают еще в детстве. Он означает: «Мое, не отдам». При этом еще поворачиваются боком, прикрывая собой добычу, и злобно зыркают на «врага». То, что у любимого теперь совершенно беззащитно открыта спина, Пелли, с её тактикой и стратегией боя на метлах, совершенно не осознавала. А Нэрнис не только стал задыхаться, но и понял, что некто злодейски пытается свернуть ему шею. Поэтому «некто» получил весомый удар по ребрам с двух рук, хрюкнул и выпустил голову из захвата.
«Убил!» Нэрнис ошалело смотрел на Пелли, лежавшую на полу, с неловко подвернутыми ногами. Даэрос почему-то хохотал в углу. В голове что-то гудело, болело и пыталось вылезти наружу через виски. Мозг, наверное. Пахло морем, тухлыми водорослями, гнилым деревом и еще какой-то дрянью. Вместо каменных стен комнаты «Замка» неизвестно откуда взялись ветхие доски, на которые опиралась не менее ветхая и дырявая крыша. Во рту было отвратительно и сухо. И все это от начала и до конца было совершенно невероятно и не благородно. И — безумно. Как иначе можно объяснить, что Даэрос Ар Ктэль щеголяет черной окладистой бородой, короткими до плеч черными волосами, кустистыми бровями и совершенно уж несвойственно для эльфа хохочет над смертью девы, которую он, Нэрнис, только что убил. А рассудок, вместо того, чтобы прекратить этот кошмар и укрыться пеленой безмолвия, продолжает отчаянно вопрошать: «Что бы это значило?». А вывод может быть только один: Нэрнис Аль Арвиль — первый эльф, сошедший с ума.
— Нет, ну, до слез! Вы же мне так всю краску попортите! — Даэрос аккуратно промокнул платочком глаза. — Нэрьо! Ты… ты попей водички что ли, а то на тебя смотреть страшно! И… не махай на меня руками! Я тебе сейчас расскажу все, что ты проспал. Вот только на Пелли полью немного.
Вода оказалась теплой, но живительной. Пелли застонала, и Нэрнис, наконец-то, вздохнул с облегчением. Надо же, он еще толком не успел осознать тяжести преступления, а как его «придавило»! Одной проблемой меньше — уже лучше. Пелли приподнялась, распрямила ноги, но встать не смогла. «Спину сломал!» — подумал Нэрнис. Девица отползла к стене, перебирая руками по полу. Привалилась к ней и обреченно замерла. Когда доски предательски затрещали, Даэросу пришлось ловить её за шиворот. А то так бы и вывалилась наружу.