– Ну а я – Георгий Степанович, и здесь за главного, – подмигнул мне другой мужчина, пониже и покоренастее.
Я села на диван под внимательными взглядами двух медиков. Один имел славянскую внешность, в другом было что-то от южанина. Они выглядели бы совершенно обычно, если бы не белые халаты и очень умные глаза. Я предпочитала не смотреть людям в глаза по-долгу. Чужие взгляды обычно сбивали меня с мысли и заставляли чувствовать себя неуверенно. А всякое настроение, эмоции, некоторые мотивы я прекрасно ощущала, не глядя на человека. Сейчас, помимо доброжелательности, от врачей исходила тревога, нерешительность и сомнение.
– Ну что, Лена, как самочувствие? – начал разговор главный. Он сидел в старом кресле, чуть наискось от меня.
Понятно, решили зайти издалека. Так, пора переходить к решительным действиям. А то мы так и будем ходить вокруг да около, а мне нужна информация.
– Я видела, что у меня на шее, – призналась я, и оба мужчины вздохнули с облегчением.
– Хорошо, как раз надо осмотреть рану, – Михаил Сергеевич отошёл от коллеги и пересел ко мне на диван. Я уже сама частично сняла повязку, лечащий врач распутал остальное и некоторое время осматривал рубец.
– Горло не болит? – спросил. – Голова не кружится?
– Нет…, – ответила я и, кажется, ответила что-то не то, потому что сомнение усилилось.
– Что, совсем? – удивился главный доктор.
– То есть немного болит, но я думала, что простудилась, – соврала я, выкручиваясь. – А оно должно болеть?
– Да, – ответил мой лечащий врач. – И обморок, и гипоксия, и боль в горле. Но со временем это пройдёт. Состояние рубца удовлетворительное.
Я задумалась. Интересное получалось кино. Однако, мою задумчивость поняли по-своему.
– Говори по-простому, Миша, тут же ребёнок, – мягко попенял подчинённому Георгий Степанович. – Что она в твоей гипоксии понимает?
«Точно, мне же одиннадцать! Но стоп. Если меня считают ребёнком, то и рассказывать тогда ничего не будут? Ну уж нет!»
– Дядя доктор! – я умоляюще взглянула сначала на одного мужчину, потом на другого. – Расскажете же мне, что случилось?
Они и так собирались это сделать, иначе, зачем вызывали к себе в ординаторскую? Проверить борозду можно было и в палате. Пару мгновений мужчины медлили, чему я удивилась. «Но ты же врач!» – захотелось крикнуть мне. – «Ты на многое насмотрелся за свою практику, отчего сомневаешься? Ты не раз сообщал людям плохие новости, почему медлишь?»
– Тебя пытался убить дядя Игорь, – прямо ответил мой лечащий врач, за что получил укоризненный взгляд от своего начальника и недоумевающий от меня.
Дядя Игорь всегда был добр ко мне, во всяком случае, в моей прошлой жизни. Но, если это параллельный мир, то мало ли, какие в нём появились отличия. Думаю, мне повезло, что осталась жива.
– Тебе повезло, – словно читая мои мысли, сказал Георгий Степанович. – Сначала он почему-то перестал тебя душить, потом ты ещё и сумела убежать и позвать на помощь. Ты – молодец.
Порывшись в столе, коренастый мужчина достал конфету и протянул мне «красную шапочку». Я некоторое время разглядывала обёртку – такие делали в СССР. Развернула и откусила – конфета оказалась вкусной. Врач тем временем взял стул своего коллеги и сел к нам поближе.
– У твоего дяди просто произошли изменения в голове, – главный врач дотронулся до своего лба рукой, – и он стал другим.
– А что с ним теперь? – поинтересовалась я.
– Он умер. – Сказал Михаил Сергеевич. – Когда пытался тебя догнать, он упал на… – и тут более молодой сотрудник поймал предостерегающий взгляд своего коллеги, – неудачно. И поэтому умер. Так бывает. Но это – хорошая, быстрая смерть.
«Упал – и сразу насмерть? Да-да, верю, особенно учитывая, что психи живучи…Ну да ладно, хотя бы в чём-то разобрались». Я доела конфету.
– Мне нужно позвонить родителям, – сказала я. – Они волнуются.
После этой моей фразы лица врачей, как и вся атмосфера в ординаторской, резко изменились. Первым усилилось недоумение, а затем буквально волной меня окатила жалость. Та самая искренняя жалость, которая синоним сострадания, а не насмешки. Обычно это чувство испытывала я, когда приходила на работу к тёте. В прошлой жизни она ушла из больницы и работала в детском приюте. Но не думала, что кто-то будет жалеть МЕНЯ.