— Ледяная!
— Рискнём? — спросил Светлый, оставшийся стоять.
— Думаю, да, но буквально пару глотков, — предложил ограничение в ответ. — Надо подстраховаться.
— Тогда давай ты первый, а я — уже потом.
Кивнул в ответ, соглашаясь. И сделал глоток…
Теперь холод ударил в нёбо, резко и безжалостно, заставив на мгновение забыть обо всём — об Испытании, о преодолённом пути, о боли, что терзала ногу. Зажмурился, чувствуя, как ледяное пламя разливается по горлу, опускаясь в грудь жидким серебром. Глотать было больно — так больно, что перехватывало дыхание. Казалось, в жилах теперь течёт не кровь, а эта самая вода, многие годы точащая местные стены. Но за болью после глотка пришло невероятное ощущение, будто кто-то выжег внутри всё лишнее, наносное, оставив только первозданную пустоту и чистоту…
Когда открыл глаза, ручей всё так же тихо журчал в полумраке пещеры, а Миктлан уже не стоял рядом, а тоже сидел, пристально и с интересом смотря на меня.
Зачерпнул новую пригоршню, решившись плеснуть ею себе в лицо. Наверное, с этого и следовало начать, но хорошая мысль приходит, как обычно, опосля.
Первое касание — и удар! Не просто холод, а живое, мгновенное вторжение в привычно неощутимое тепло кожи. Лицо обожгло ледяными иглами, вновь перехватывая дыхание. Словно кто-то провёл по коже тончайшим лезвием — не оставляя ран, но сдирая всю усталость, всю налипшую за день пыль и грязь. Будто сама вода стирала с меня всё лишнее — мысли, тяжесть Испытания, время. И вместо них приходила ясность, новая чёткость восприятия.
Капли падали с подбородка, оставляя в пыли пещеры тёмные пятна. Лицо продолжало гореть от странной, почти звериной свежести.
Встал.
Потянулся.
Глубоко вздохнул.
Я живой!
И нет, я не о том, что местная вода меня не убила. А о том ощущении жизни, которое она принесла в своей ледяной свежести, которое заставила вспомнить, уже подзабытое за все сегодняшние перипетии.
— Она настолько хороша? — раздался вопросительный голос Микта снизу-сбоку.
— А? — повернул голову в его сторону.
— Ты как будто не здесь. Её точно можно пить?
— А-а-а… Да! Пробуй, сам всё поймёшь! — ответил и продолжил наслаждаться ощущениями. Или точнее будет сказать — уже их отсутствием? Боль, столь внезапно давшая о себе знать после спуска, исчезла, словно её и вовсе не было никогда. Попробовал перенести вес с ноги на ногу. Ничего. Пару раз присел. Ничего. Ощупал колено, местами стараясь посильнее надавать. Ничего. А вот прилив невероятной бодрости — ещё оставался гореть в жилах. Но отвлёкся от собственных ощущений, когда от Светлого донеслось сдавленное оханье, на что сказал:
— Теперь ты понимаешь, что «хороша» — слишком слабо сказано?
— Ещё как слабо!
— И не знаю, кажется мне или нет, но такое ощущение, что у меня нога прошла. У тебя как?
— Хм-м-м… А знаешь, да! Если раньше боль была настолько пронзительной, словно в мозг загнали гвоздь, проворачивают его в нём и изредка снова бьют по шляпке, то сейчас осталась лишь её бледная тень, — отозвался Миктлан.
— И ещё предлагаю чуть задержаться здесь — отдохнём, приведём в порядок себя да повнимательнее осмотримся. А затем уже дальше двинем. И давай снимем шину, посмотрим, что там с травмой. Может, вода правда лечебная какая-то? Ну, а если нет — хоть компресс наложим, раз она ледяная такая. Опухоль точно поможет снять!
Когда снял повязку с ноги Миктлана, то удивительное увидел — красный цвет с кожи ушёл, и сама опухоль почти сошла на нет. И предложил:
— Подействует или нет, но сейчас сделаю ещё компресс и чуть подождём, поглядим, — смочил в ручье бывшую тряпку-завязку и обмотал её вокруг щиколотки Микта, не отвлекаясь на его проклятия в свой адрес. — Всё, полежи-посиди пока, а я кое-что проверю.
А проверить хотел два момента.
Первый — это те строительные леса у другой стены. Если их кто-то возвёл, то, возможно, там удастся чем-то поживиться?
Второй — это пыль. У ручья она была нетронута, во всяком случае там, где мы к нему подошли. Но если Микт не обманул и не бредил, и девчонка существовала в реальности, то она должна была выйти через этот же тоннель и уйти далее вглубь. А значит, где-то за границей вымощенного участка пола должны остаться её следы. Остаётся их найти.