У открытого окна, когда Илья Георгиевич поднес ей зажженную спичку, Варвара глубоко затянулась, дождалась, пока прикурит мужчина, и невинно поинтересовалась:
— Вы же не курили. Что-то случилось?
— Я бросил курить. А это не одно и то же, — злясь на себя, ответил Макаров. — Жизнь заставила.
— Я тоже бросала. А глядя на вас, меня потянуло.
Морской Волк почувствовал, что ожидаемое облегчение от сигареты не наступило. Дым сделался горьким и отвратительным.
— Давайте не будем, — Варвара переломила только что раскуренную сигарету пополам и опустила ее в жестянку от растворимого кофе.
Макаров сделал так же и плотно закрыл металлическую крышку. Сквозняк мгновенно вытянул на улицу струйки дыма.
— Видите, все, на что тяжело решиться, решается очень просто. Главное — захотеть и сделать.
До утра Макаров просидел рядом с Варварой. Обычно женщины говорят больше мужчин, но медсестра умело разговорила Илью Георгиевича. Ей оставалось только слушать и уточнять. Многое в их судьбах оказалось созвучным. Муж Варвары умер от инсульта через год после того, как его списали из подплава на берег. Детей у нее не было, а Макаров потерял сына.
Он и сам не заметил, как уже держал руку Варвары в своих ладонях. Женщина не ждала от него ласковых слов, на которые Морской Волк и не был способен. Он привлекал ее другим: спокойствием, уверенностью в себе.
— Вот увидишь, — сделав над собой усилие, перешла на «ты» женщина, — все будет хорошо. Главное — верить в себя и в свою правоту. Жизнь устроена так, что рано или поздно справедливость побеждает.
— Хотелось бы раньше, а не позже, — пробормотал Илья Георгиевич, поняв, что попал в западню.
Окажись он с Варварой в постели без длинного ночного разговора, можно было бы потом и не вспоминать о встрече, а теперь — чувствовал себя обязанным. А потом они проводили вместе каждое ночное дежурство. Вскоре даже старпом заметил изменение в настроении своего бывшего командира. Илья Георгиевич слушал его вполуха. Новые происки подшакальника его уже мало занимали.
— Вот и правильно, — сделал вывод старпом, поняв, в чем дело, когда в палату заглянула похорошевшая Варвара, — жить надо красиво. Помнишь, о чем мы с тобой, Георгич, в конце автономки мечтали? О бабах.
— Это ты о них мечтал.
— Я говорил, — уточнил старпом, — а мечтали мы вместе.
И вот, за день до выписки Морского Волка из госпиталя, произошла неожиданность. Даже многоопытный подводник сперва не понял, приятная она или нет. Сразу после завтрака в палате появился незнакомый кап-лей с нашивками плавсостава, представившийся адъютантом некоего вице-адмирала Столетова Виктора Павловича. О существовании такого адмирала Макаров никогда прежде не слышал. Удивление Морского Волка возросло, когда адъютант, безукоризненно вежливый и подчеркнуто доброжелательный, сообщил, что в настоящее время адмирал Столетов находится на Балтфлоте, на базе под Калининградом, и очень хотел бы встретиться с капитаном второго ранга Макаровым Ильей Георгиевичем.
— Когда я должен быть у товарища адмирала? — спросил подводник, не веря услышанному.
— Сегодня.
— У меня выписка только завтра. И документы в штабе Севфлота не оформлены.
— Мы не формалисты. Бумаги оформят задним числом.
— Но мне надо поставить в известность…
— Уже все давно решено, и все, кому надо, в известность поставлены. Дело срочное.
— Мне надо что-нибудь с собой…
— Никаких документов. Только личные вещи. На сборы — пятнадцать минут. Поторопитесь, Илья Георгиевич. Нас ждет самолет.
Проходя по коридору мимо Варвары, Макаров на секунду остановился.
— Я зайду, когда вернусь, — бросил он женщине.
Адъютант адмирала тактично отвернулся, иначе бы Макаров ни за что не притронулся к руке медсестры.
— Удачи, — прошептала Варвара.
Глава 2
Ослепительно желтое солнце медленно поднималось над Японским морем, окрашивая в пастельные тона громаду ударного авианосца «Китти хоук», флагмана Седьмого флота США. Авианосец, эскортируемый несколькими фрегатами и эсминцами сопровождения, направлялся в Иокосуки — американскую военно-морскую базу к югу от Токио.