— Иван? — сзади послышался удивлённый женский шёпот.
Я резко обернулся. Прямо передо мной в воздухе висело изображение Эль, сплетённое то ли из светящихся точек, то ли из множества маленьких светлячков. Она смотрела на меня с растерянным видом и показывала рукой в сторону спутников. Через мгновение, как от порыва ветра, силуэт разлетелся сотней искрящихся пылинок.
«Ну и дела!»
Я вгляделся сквозь воздух, где только что растаяла Эль. Смотрящие за лесом закончили с первым деревом и занялись следующим, Армант с Кили же увлечённо дискутировали о чём-то, медленно проводя руками по трапециевидному стволу. Уже начал спускаться, как пространство вокруг будто дёрнулось. Накатила тошнота. Ветка сосны справа свилась в комок, а когда распрямилась — стала своей жалкой трапециевидной пародией. Я непроизвольно зажмурился, а когда открыл глаза, — обнаружил, что все четверо застыли.
Подбежал к Иги, который, стоял неподвижно, как статуя, в неестественной позе, на одной ноге, держа лист рукой и широко открытым ртом. Посмотрел на Ибета, который завис в полуобороте с явно недосказанным жестом удивления. Перевёл взгляд на Кили, которая будто задремала, опираясь на ствол. Опасливо положил руку на плечо Арманта, напоминающего окоченевший труп, которому не удосужились закрыть глаза. Мои спутники так и остались недвижимы, словно увидев медузу Горгону.
Все явно были парализованы, но в сознании. В неморгающих глазах читались ужас и отчаяние. Сердце забилось отбойным молотком, я лихорадочно пытался понять, что же происходит и что предпринять. Начал теребить Арманта — никакой реакции. Изо всех сил его затряс — ни-че-го. Сжал кулаки до боли и яростно закричал. Да что же это такое! Что делать? Никто, ожидаемо, не ответил и не помог. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, представив, как мягкий солнечный свет проходит сквозь меня и уносит все тревоги и заботы прочь. Помогло. Мысли, лихорадочно крутившиеся в голове, начали понемногу выстраиваться в ряд, выделив идею, которая уже давно стучалась в дверь где-то на задворках сознания.
Я крепко взял Арманта за руку, которой он прикасался к дереву и с усилием отдёрнул. Того отбросило от ствола как от удара током, и он рухнул на землю. Несколько секунд лежал неподвижно, потом встрепенулся, помотал головой, заохал и медленно поднялся кряхтя. Взгляд был затуманен, но вроде бы, сработало!
Я быстро подбежал к Кили, отдёрнул и её руку, потом к Ибету и Иги. Через минуту передо мной стояло четыре побитых лунатика, недоумённо рассматривая друг друга и периодически косясь на меня. Армант, уже пришедший в себя, внимательно на меня посмотрел и сказал вслух хриплым голосом:
— Спасибо, — и слегка поклонился.
Я тщетно искал взглядом тот самый симпатичный призрак, но он так и не появился вновь. Как бы я этого ни желал. В посёлок мы возвращались, не проронив ни жеста.
Во сне Эль бродила с плетёной корзинкой по высокому берегу бурной реки. И она точно знала: это не долина Таин. Снова прошлое, такое далёкое и туманное, проявилось во сне чётким воспоминанием. Она, будучи ещё девочкой, поехала с родителями в западные горы. Мама с папой уже давно мечтали хоть на пару дней вынырнуть из городской суеты. Они остановились в небольшом одноэтажном бревенчатом коттедже и отправились на речку за грибами.
Эль брела по петляющей тропинке, высматривая сосновые грибы в мягком одеяле из сухих иголок. Как же она любила, когда мама сама готовила сырный грибной суп! Сам суп был отвратительный. Но от того, с какой нежностью папа смотрел на маму за ужином с этим супом, Эль была готова съесть хоть огромную тарелку и выпить весь бульон без остатка.
Стемнело, и бурная река сменилась видом на долину Таин. Эль, впрочем, это не смутило: она понимала, что во сне. А во снах и не такая белиберда творится.
Тропинка вывела к поляне. Слева стоял большой валун, на котором виднелся силуэт мужчины. Справа, чуть ниже, — Армант, Ибет, Иги и одна незнакомка что-то собирали у деревьев.
Затошнило, сзади донёсся противный звук на пределе слышимости. Эль обернулась и увидела, как обычные только что сосны превратились в мерзкие искусственные подобия. Вспомнила, как на Собрании Элеосин рассказывал про стирание.