«Геометрия, что ли?» — подумал я.
С этого дня началось моё «обучение». Каждое утро, ни свет ни заря, стервец Федя стучал ко мне в дверь, и мы выдвигались к старику учителю. Там усердно занимались несколько часов и отправлялись на трудовую практику: иногда в сады, иногда в поле. После чего, совершенно измождённые, готовили на камне здешние блюда и заваливались спать без задних ног. Вернее, это я заваливался, а Федя ещё умудрялся сидеть по вечерам с бодрым видом у себя на веранде, попивая местный аналог чая или перебирая струны.
Последовательность графических примитивов оказалось здешней азбукой, системой счисления и чем-то вроде религии. Общались жители с помощью едва уловимых жестов. Причём общение это было настолько глубоким и детальным, что позволяло передать друг другу абсолютно любую информацию чётко и недвусмысленно. Как такое вообще возможно мне ещё предстоит разобраться. А пока я лишь делал робкие первые шаги в письме, вызывая снисходительные улыбки.
Со временем общаться письменно с местными у меня понемногу стало получаться, и я узнал имена своих знакомых. «Фёдора» на самом деле звали Аса, а старика учителя — Като. Жили мы в долине Таин, в посёлке Эльтаин, жители которого, в основном, занимались земледелием. Ещё в долине было четыре поселения: Ватаин, в котором жили ткачи и кожевники; Мэтаин со столярами, плотниками и кузнецами; Глотаин, в котором занимались камнем; и Рунтаин, где жили какие-то, пока мне не известные, хранители знаний. Далеко на западе, за Разделяющей Грядой, где, насколько я понял, находилась огромная стела, — расположились земли Суин. Но здешним жителям, по крайней мере, моим собеседникам, про них практически ничего не было известно. Жители долины Таин называли себя алсинами. Отвечали обычно неохотно и вкупе с моими слабыми познаниями здешнего письменного языка другой информации вытянуть из азиатских знакомых пока не получалось.
Като терпеливо, изо дня в день, возился со мной, как с малым ребёнком, обучая грамоте. Надо сказать, получалось это у него блестяще. Даже в моём безнадёжном случае я уже через три месяца стал неплохо писать и читать.
Ещё я упросил Като научить меня говорить на местном языке. К моему удивлению, тот согласился. Собственно говоря, он был единственным, кто разговаривал со мной вслух.
Здешняя планета делала полный оборот вокруг звезды примерно за сто местных суток, из-за чего десятичная система счисления прочно закрепилась не только в счёте, но и в измерении времени. Местный год назывался «оборотом». Оборот делился на десять периодов, не имеющих названий, в каждом периоде по десять суток. Жители Таин так и называли периоды: первый, второй, пятый. День тоже делился на сто равных частей «пин». Сутки по моим субъективным ощущениям примерно равнялись земным. Следовательно, в одном пин было около четырнадцати минут.
Деление дня на сто частей напомнило мне о том, что однажды рассказывал Олег Вихров, когда мы пили кофе возле его офиса. В восемнадцатом веке французский математик Жан ле Ронд д'Аламбе и адвокат Клод Бонифас Коллиньон попытались ввести десятичный часовой день. Но эти попытки, к сожалению, или, к счастью, не увенчались успехом.
То, что самой маленькой единицей измерения времени было целых четырнадцать минут, — очень хорошо отражало атмосферу спокойной неспешности, которая царила в здешних местах.
Измеряли время огненными и водными часами. В начале каждого урока Като зажигал свечу, на которой были отмечены деления по пять пин. Когда свеча догорала до третьего деления, уроки заканчивались.
Раз в период здесь был один выходной. И тогда я по полдня сидел возле дома, вытянув ноющие ноги и всей грудью вдыхая нежные ароматы цветов, земли и трав. А потом бродил по посёлку, разглядывая дома, местный быт и просто слоняясь без дела. Жители Эльтаина относились к моему любопытству спокойно и дружелюбно. Что удивляло, ведь как это выглядит со стороны? Ходит такой бледный пришелец и глазеет в окна. А жители улыбались, махали руками, дарили фрукты и ягоды, при этом каждый раз вежливо отказываясь общаться со мной.
Вечером мы собирались с Асой в моём саду. Он готовил местный яблочный чай, и мы, откинувшись на спинки стульев, медленно потягивали горячий напиток. А, заодно, переписывались, рассказывая друг другу о своих мирах. Каждый выходной Аса любезно выделял ровно один лист бумаги. Когда тот заканчивался, мы долго сидели молча, наблюдая, как солнце заходит за разделяющую гряду.