— К Соа, к Соа. Врачи у вас потрясающие! Всем помогают!
— Не кипятись. Ты же насчёт руки приходил? Здесь такого боятся как огня.
— А где не боятся? Что со мной?! К кому обратиться?
— Ты же читал доклад отца Пала?
— Читал, и что?
— Значит, знаешь, что иногда происходит после прикосновения к артефактам. И местные это хорошо знают. Вот и боятся. А помочь тебе вряд ли кто-то сможет.
— И что, меня вскоре полностью парализует, а всем плевать?!
— Не плевать. Мы действительно не можем помочь. Такие заболевания за пределами наших знаний.
Я перевёл взгляд на Пала, потом на Улу, а затем и на Нима, ища поддержки. На лицах читалась жалость. Такая же, как жалость к умирающему.
«Проклятый мир! Проклятый Путь Ин! Что б вы все здесь сгорели!»
— Иван, давай поднимемся наверх, в мой кабинет. Возможно, я смогу тебе помочь, — прожестикулировал Ним.
В тесном кабинете стоял большой круглый стол в двумя подсвечниками, окружённый дюжиной стульев. На стене висела огромная, метра два в ширину картина. На ней был изображён горный склон со входом в пещеру. Перед пещерой стоял бородатый мужик с киркой и торжественно смотрел на большой гранитный валун.
— Картина! — я аж присвистнул.
— Картина, картина. Не видел полотен раньше? — прожестикулировала Кили.
— В Таин нет. Да и не подозревал, что у вас вообще есть художники.
Она усмехнулась.
— Присаживайтесь, — пригласил Ним.
Мы расселись, с трудом и шумом отодвинув массивные стулья.
— Так, раз уж мы все здесь собрались, сначала обсудим основной вопрос, а потом твой, Иван, — Ним подмигнул, а у меня в груди зажёгся лучик надежды.
— Резюмирую последние события. Стелу установила неизвестная цивилизация, возможно — древние. Она ускоряет процесс стирания. На данный момент нет возможности как-то повлиять на её работу. Роботы на контакт не идут. Это раз. Далее…
Ним поморщился и громко кашлянул.
— Далее. Элеосин серьёзно заболел и, по крайней мере, в ближайшее время, не сможет исполнять обязанности главы города. Это два.
Мы с Иги переглянулись, поймав синхронные обеспокоенные взгляды друг друга.
— Изменения уже в долине и подступают к Эльтаину. Это три. По первому и связанному с ним, третьему, вопросам уже решено провести общее собрание старейшин в Рунтаине через период. По второму вопросу: временным исполняющим обязанности главы Эльтаина поселковый совет назначил Арманта. Кандидатура Арманта в качестве постоянного главы поселения будет рассматриваться там же, на межпоселковом совете в Рунтаине.
— А что с Элеосином? — не удержался я.
— Заболел, — сухо ответил Ним.
— Чем заболел?
— В данный момент этот вопрос не существенен. Теперь по твоей проблеме, Иван. В рыбацком посёлке возле озера Сеттиды живёт тот, кто, возможно, сможет тебе помочь.
Ним закашлялся, а Кили беспокойно заёрзала на стуле.
— А кто это? Врач?
— Скорее, учёный, — Ним покосился на Кили, та быстро отвела взгляд.
— Спасибо! Я очень признателен!
— Пока рано благодарить. Его ещё нужно уговорить. Скажем так, не особо общительный человек.
— Всё равно, спасибо. А то меня остальные безжалостно игнорируют.
— Ты про Соа? Моя супруга — опытный медик. Но твой случай — совсем уж из ряда вон. По-хорошему, тебя стоило бы поместить на карантин, но, как видишь, она этого не сделала. Поэтому не стоит на неё злиться.
— Да вы можете объяснить, что со мной происходит-то? Все шарахаются, как от огня. Карантин ещё этот.
— Одно скажу: поезжай на озеро. Вон, Иги возьми с собой. И там, надеюсь, получишь ответы. Найди в посёлке плотника Гора.
— Дорогой, зачем?! — рыдала Мида, сидя на кровати в их доме.
Элеосин, полный решимости, с широкой улыбкой разбивал топором мебель и выносил на улицу. Этот человек даже отдалённо не напоминал её любимого мужа. Сильного, смелого, доброго и эрудированного. От супруга осталась лишь оболочка безумия. И эта оболочка крушила дом.
— Ты пока не слышишь. Не слышишь Песнь ветра. Но это пройдёт. Ворота Ин прямо здесь, рядом. Нужно только избавиться от хлама, который нас тянет назад.
— Милый, дорогой! Ну что же это?!
Элеосин оценивающе посмотрел на кровать, прикидывая, как будет сподручнее её разобрать.
— Ты бы помогла. Дел ещё много.
Мида, роняя слёзы на щепки, разбросанные по полу, выбежала из дома. На улице жил мир. Тот самый мир, в котором она родилась, выросла, вышла замуж и играла на флейте. Нормальный, стабильный, без безумия и сумасшедших улыбок. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. «Как же больно! Просто невыносимо!» На грудь словно бросили огромный тяжёлый камень. Мида попыталась набрать в лёгкие больше воздуха, но те не слушались. Стала задыхаться. И так, с открытым дёргающимся ртом, словно рыбка, которую бросили на берег, упала на землю.