Пролог
Арена звенела, как тибетская чаша. Не столько крики экзальтированных болельщиков, приглушенные стенами, сколько их эмоции, гудели в воздухе, поэтому не покидало ощущение, будто сижу в трансформаторной будке, и вот-вот меня стеганет током такой силы, что и пепла не останется.
От концентрированного вала восторга и азарта, смешанного с малой толикой разочарования фанатского сектора соперников у меня загудело в ушах. Не сдержавшись, сжала голову ладонями, надавливая на виски. Помогло слабо. Знакомо заломило в затылке, горячая волна прошла по позвоночнику, задрожали руки. И если привычный белый шум я гасила, не задумываясь и не замечая, то тут пришлось напрячься. Представила, как каждая венка, каждая мышца это тончайшие слюдяные пластинки, закрывающие меня, пропускающие ревущий поток, но не задевающие мягкой сердцевины моего «я». Хрупкая защита расправилась, с трудом отсекая слишком громкие и до боли острые эмоции, дышать стало чуть легче.
Похоже, забили наши. Это хорошо, потому что после моего провала в качестве айс-герл, проиграй сегодня «ирбисы», меня могут просто выгнать из команды. Хоккеисты народ суеверный, порой даже откровенного блата недостаточно, чтобы заставить их успокоиться.
Металлическая балка холодила бедра через теплые джинсы, но мерзнуть я пока не начала. Надеюсь, и не придется. Период закончится минут через пять-семь, потом перерыв, а там уже можно попробовать незаметно выскользнуть из подтрибунного помещения. Если пройти через склад амуниции, расположенный на первом подвальном уровне, можно пробраться ещё глубже в сердце арены. Склад этот от прочих хозяйственных каморок отделялся несколько условно. То есть, стена была, и даже довольно толстая. Вот только до потолка, теряющегося где-то в темноте, она не доходила метра на полтора. И если подняться по стеллажам, как по лестнице, можно запросто оказаться за пределами, так сказать, обжитой территории, нырнув в царство труб разных диаметров и назначения. Судя по скопившейся на балках пыли, таким путем если и путешествовали, то давно, поэтому быть обнаруженной я не боялась. Но спускаться всё же не рискнула, стеллажей с этой стороны нет, кто знает, сколько придется плутать, пока не найду выход.
Помимо того, чтобы скрыться от праведного гнева администратора команды, во взгляде которого отчетливо читалась жажда моей крови, сейчас самое время незаметно осмотреться. Все заняты делом, и на бестолковую девицу, принятую на работу только вчера, но уже отметившуюся форменным святотатством, внимания не обратят.
Сеть здесь почти не ловила, слишком глубоко под землей, поэтому на экран телефона можно было не коситься. Но тревога за Антона не отпускала. За Надю я переживала меньше, вот уж кого брат будет защищать в первую очередь, так это её, но всё равно сердце было не на месте. Скорее всего, от того, что я с каждой минутой всё хуже его ощущала, расстояние между нами увеличивалось. Мой отец был откровенно дерьмовым родителем, зато исследователем прекрасным, но даже он не мог предположить, что наложенные на мою кровь чары, призванные дать ему возможность отследить меня в любое время и в любом месте, будут действовать в обе стороны. И не только с ним самим, но с теми, в ком сильна единая кровь вампирского клана Васильевых. И сейчас эта «чуйка» отзывалась тихим, но бесящим зудом, от которого пришлось отвлекаться усилием воли.
Я перелезла чуть дальше, внимательно осматривая перекрытия. Где-то над моей головой шумело людское море, до предела заполненная арена вздыхала, будто была одним большим организмом. В темноте подо мной тоже что-то завозилось, но уже поменьше, и я окончательно передумала слезать. А вдруг там крысы?! В темноте я не вижу, а светить туда было страшновато.
Окончательно перепачкавшись, я, сжимая фонарик зубами, упрямо лезла дальше. Если правильно рассчитала, центр арены уже близко. Чары на неё наложены, это и так могу сказать, и они обыденные. Заговоры для устойчивости от преждевременной коррозии, укрепляющие чары, защитные… Они привычные и даже правильные, почти все сооружения, в которых проводятся массовые мероприятия, подвергаются такой процедуре. Но было и ещё кое-что странное. Даже не в плетении, скорее, на уровне ощущений.
Будто кто-то пристально смотрит в спину, оборачиваешься, а там никого нет. Но чувство недоброго взгляда настолько острое, что не заметить его невозможно. Вот и сейчас какая-то странная нотка диссонансом ввинчивалась в уши, будто в идеально отлаженном механизме разболтался болтик, и теперь едва слышно дребезжит.