— Как я понимаю — разговор не для лишних ушей? Тогда, может на улицу, -предложил Остап, на что получить отрицательный ответ.
— Смотри, тебе виднее.
— А, постой, сходи за дровами нужно заложить камин.-Внезапно, попросил Лафар, пересиливая себя.-Сам знаешь сколько мороки с расто́пкой.
— Да-да, помниться о низкой посадке и слабой тяге. Я мигом. Заодно проверю лошадей. Сказал Остап пойдя исполнять порученное.
Странно. Тлеющий уголь вполне сопоставим с последними месяцами осени; беря в расчет ее температурную мягкость, возмещаемую проливными дождями. Постояв спустя некоторое время после его ухода, он бросился к столу, промыв под краном измазанный манжет рубашки и сполоснул лицо, закатив выше локтя, вооружился, захватив двуствольное ружье и ленту красных патронов, проверив взятые пистолеты (кольт и браунинг, одинаково сильно поношенные) на целостность магазинов, засунул одни за пояс, преждевременно выпустил рубашку из-под тканевого пояса, второй оставил в руках, не считая третьего вложенного в кобру. (Тот самый, сжимающийся в его руке в начале нашего разговора, и который он поспешно убрал, по возвращению Остапа).Две гранты вложенные в мешковатые охотничьи штаны не бросались в глаза. Напрягая до вспухания вне в районе шеи, он сжимал и разжимал руку попавшую под действия газа. Судороги выкручивали фиолетовые пальцы. В конечном итоге его взяла: шейная венозность пропала, пульсирующий кадык перестал рваться наружу.
Нервная вспышка убедили меня окончательно в помешательстве старика. Хоть четкость движений, перечил отклоненную на почве смерти любимого скота. Поместив ружье возле моей ноги, дулами в сторону ушедшего помощника, с тем расчетом чтобы легко высвободить с «компонентного одеяла», — оставив краешек задранным- вложил в мои руки: менее разительный пистолет, более поражающую гранату. Железная хватка сдавливающая колоды до отчетливого скрипа древесины теперь с большим мышечным напряжениям сдерживала вложенные предметы. Накрыв мои руки тем же одеялом, зашептал на ухо, не спуская устремленного взгляда c того, что было недоступно моему. Обзавестись глазами на затылке-чуеться, успею, во всей этой чертовщине!
— Мы вместе выложили дымоход, и сложили камин. В нем никогда проблем с тягой не было. Кто бы не говорил сейчас со мной, — он не Остап, теперь я убедился окончательно. Облик, неведомым способом скопированный, принадлежит ему. Поведения тоже бесчестно воссоздано c мельчайшей точностью. О-Н-О не мой н-а-п-а-р-н-и-к-.Долго растягиваемые слова чеканились голосом вменяемого человека. (Познания в области психологий оказались весьма кстати; хоть для отличия вменяемого и невменяемого предостаточно обычного наблюдения).
Ответ мой пресёкся мимическим предупреждениям: палец поднесений к губам. Лафара конечности покрывали фиолетовые ссадины с полосами от ожогов бороздящие все кожу вплоть до плеча и, наверно, дальше, плотная ткань защищает одинаков как от холода, так и от пытливых взглядов. Шея чистая. Промытые от гноя и обработанные изрядным количество зеленки — оставались такими же неприятными для лицезрения: внушая уважения к своему носителю. Облокотившись запястьями об твердый матрас, держал данные мне реквизиты наготове. Лафар выпрямился, оставив меня в полном недоумении от сказанного, хоть понять о приближающемся столкновений где мне отведена роль поддерживающего огня не составило особого труда. Вернувшись на кухню, он открыл холодильник и достал пару бутылок с жидкостью, выставляя на столешнице кухонной гарнитуры. (Лампочка в холодильнике не работает, на бутылках красовались изморозные следи заморозки, значить электричество пропал относительно недавно и канделябры вынужденная мера; я всегда думал, что автономный генератор неизменно примыкает к отдаленным домам, та и жители городов не пренебрегают им. Наверняка забыли зарядить, а разве проблемно зарядить с помощью аккумулятора автомобиля? Точно, в состояний Лафар).Освободившись от стекла покрытого инеем без цветочного узора выгрузил медицинские ее… ну, колбы для капельницы или уколов, прозрачную пищевую канистру с молоком, кусок упакованного сливочного масла, банку меда и три пакета овсянки. Оставив вытянутые продукты, пошел вглубь дома к двум шкафам встроенных в стену с разъезжающимися створками. Открыв тот что левее к входной двери, покопошился, чего-то компактное достал. Вернулся обратно где мне приходиться за всем наблюдать. Чертовски плохо, что все так складывается. Прикованный к кровати, я мало чем смогу помочь. Бросить гранату, и то, не дальше того, чтобы угробить себя самого. Очень радужные перспективы. А радушие приёма- оставляет неизгладимое воспоминания.«Довольно паясничать, соберись, возможно к последнему отпору, с чекой справиться сумею… мысленное успокоение, привело к пониманию еще большей любви к жизни, что противоречило сжимаемой гранате».