Вадима быстро окружила мгла; автобус почти сразу стал невиден за ржавой пеленой, а через десяток метров пропал даже свет его фар.
Покорёженные автомобили стояли на дороге кое-как: деревья то сгребали их в одну кучу, а то наоборот оттаскивали подальше друг от друга. Перевёрнутые, смятые, сплетённые корнями и ветвями остовы машин мешали проезжать. Они прятались в тумане, и появлялись из него в самый неподходящий момент.
Васильев сильно не разгонялся, чтобы не напороться на них. Кроме машин, здесь, разумеется, были и более привычные препятствия: извивающиеся корни деревьев, разрывающие землю, ямы, ухабы и здоровые лужи непонятной глубины.
Взор заметил, а мозг подметил, что деревья здесь были уж больно странные, даже страннее чем обычно: слишком искривлённые, стоящие в самых немыслимых эпилептических позах, и покрытые влажными нарывами.
Екатеринбург точно скрывал какую-то тайну. Неспроста же все растения в нём выглядели побитыми, полудохлыми? Возможно, на него сбросили невероятное оружие - химическое, или биологическое. А может «Лес» здесь просто не прижился.
Навряд ли в Екатеринбург остался хоть кто-то, кто сможет это пояснить.
Из-за деревьев и тумана стали выглядывать первые дома. Их стены облепила ржавая пыль, конструкции покорёжила и искривила растительность.
И тут же проявились следы бешеной спешки, паники. «Муравьи» пытались выбраться из «муравейника», крича и вопя. Вот только их столько в него набилось, что дорог на всех не хватило. Они застряли здесь, пытаясь пролезть по головам других к спасению, но, как и все потерпели неудачу.
Водители не боялись ехать через толпу. Вооружённый человек, позабыв о морали, выгонял стариков из их машины.
Ад щекотал людям пятки, и они согрешили на миллионы лет наказаний, чтобы убежать от него, позабыв видимо, что в рай с такими прегрешениями не пускают. Так что окочурились здесь все, зря свои души очернив. А Екатеринбург из муравейника, превратился в склеп.
Вадим затормозил: в паре метров от него стоял киоск, почти не тронутый хаосом.
Васильев слез с питбайка, подошёл к строению, протёр стёкла покрытые ржавчиной. Внутри таилась всякая макулатура: журналы, кроссворды, раскраски, газеты, бульварные романы и карты. Последние-то и были нужны.
Дверь киоска, разумеется, оказалась заперта: ответственный работник запер её, даже не смотря на апокалипсис.
Вадим нацелил ствол ВСС на замок двери и выстрелил.
Внутри было тесно, но достаточно уютно; продавец сделал всё, чтобы железная коробка как можно меньше походила на темницу.
Вадим порылся в бумажках, всё ненужное кидая на пол. Карты нашлись быстро. Екатеринбург простирался на них во всей своей красе. Самый большой железобетонный лабиринт в этих краях.
Роддомов в нём хватало; пути к ним были разнообразны и ветвисты. Езжай, как хочешь, главное, чтобы дорога не заросла.
Вадим вышел из киоска и уселся обратно на питбайк. Судя по карте, не далеко должен был быть роддом. К нему-то Васильев и покатил.
Дороги как таковой не было. Деревья, грязь и покорёженный металл совсем её уничтожили, превратили в кучу тропок, которые ещё надо было найти.
Питбайк с хозяином кружились по несколько минут на небольших пяточках пути. Проезды находились с трудом: ржавая мгла и общая каша, скрывали узкие проходы. Через них даже двухколёсный транспорт проезжал не сказать, что бы легко.
Прошло пятнадцать минут мучений. Вадим остановил железного коня: свалка из всего стала совсем не проходимой. Теперь только ноги могли провести человека к цели.
Васильев спешился, заглушил мотор моцыка и пошёл дальше пёхом. До роддома и так оставалось немного.
Пройдя по широкой дороге, уже таковой не являющейся, и миновав завалы из поваленных заграждений, Вадим оказался среди довольно высоких зданий. Верхушки тех скрывались во мгле и тьме.
Солнце сверкнуло последними лучами и скрылось за горизонтом. Всё, началась полноценная ночь, в омертвелом городе, ощущавшаяся зловеще.
Вадим видел опасность в каждом кусте. Чёрные коряги казались монстрами, а воющий ветер, призывами тех к охоте на глупца, пришедшего сюда.
Тишина громадного города пугала, давила на сердце. Нависающие со всех сторон дома и древа, угнетали, унижали своей огромностью.
Мурашки бегали по спине человека. Телу становилось холодно, не смотря на герметичность костюма.
Васильев пытался смотреть во все стороны, карту и часы одновременно. Во тьме двигались тени, карта становилась всё более не понятной, а часы тикали, напоминая о себе.
До цели было совсем близко. Ещё немного и Вадим увидел бы столь долгожданное здание, но его остановила замеченная фигура впереди. Она стояла на грани видимости. Свет фонарика практически не доставал до неё, лишь очерчивал контуры; туман же скрывал все детали.