Ксения держала на мушке место, где он стоял мгновение назад. Гильза от пули пистолета ПМ, укатилась под кровать.
Люди замолкли, глядя на женщину и труп. Вадим тоже смотрел, но на полминуты, глянул на ребёнка. Лёша не отрывал глаз от растекающейся лужи крови и бледного лица учёного, выражающего удивление и непонимание. Зелёные же глаза мальчика, не выражали ни одной эмоции по этому поводу.
Васильева кое-что смутило в этом. Меньше всего его озаботила реакция ребёнка на такое: мальчик всегда был немного заторможенным. В большей же степени, мужчину смутили - глаза: Вадим был готов поклясться всем на свете, что раньше - они были карие.
Глава 8: Мародёрство.
Моросило. Влага всё больше обволакивала поднебесный простор, разрушенные дома, страдающих людей. Водная пыль оседала на касках солдат, достреливающих последние патроны, на шерсти тварей доедающих труп, и на бортах автобуса.
«Вояж», заглушённый стоял посреди дороги, напротив автобусной остановки. Слева от него, из-за деревьев выглядывали руины деревни, или посёлка. Жизнь там не прослеживалась.
Возле остановки собрались жильцы автобуса.
Вадим и Арина спрятались под зонтиком. Алес, посматривал по сторонам, держа руку поближе к весящему на плече автомату. Борис Климентьевич, сжимал самодельный крест из досок. Марк задумался, положив ладони на плечи сына. Рустам, спрятал руки в карманы. Ксения рыдала: она потеряла своё счастье. Стёпа докапывал яму. Он потратил на неё всего минуту. Много рыть не надо было, ведь и хоронилось не многое.
- Всё. – Сказал парень.
Народ невольно вздохнул.
Ксения подошла к ямке, могиле, и положила в неё коробочку. В деревянном ларце лежали ручные часы. Илья их всё время носил, снимая лишь, когда шёл на разведку. Зеки эти часы не отняли, монстры не разбили; они пережили своего хозяина, и теперь будут похоронены за место него.
Стёпа закидал могилу землёй. Старик поставил рядышком крест и проговорил обязательные для себя слова:
- Упокой, Господи, душу раба Твоего новопреставленного Ильи, и прости ему вся согрешения его вольная и невольная и даруй ему Царствие Небесное. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
Постояли минутку - молча. Двое суток они только и делали что говорили, отдаляясь от адского бункера, решали, как быть, что делать. Ничего в итоге не решили. То убежище являлось их единственной надеждой. Куда теперь податься было не ясно. В радиоэфире царила паника, все бежали, кто куда, прятались, умирали: организованной эвакуации на заражённых территориях не существовало и не могло существовать. Опасность царила повсюду, поджидала за каждым углом и кустом.
Попытки собрать всех в одном месте были, и не однократно. То одни, то другие группы военных созывали людей на точки сбора. Но туда почти никто не шёл, ведь всегда такие сборы оканчивались побоищем: слишком шумной, лакомой целью была толпа людей.
- Кхе-кхе. – Рустам прокашлялся перед началом слов. – Я… я хочу кое-что сказать об Илье… - Водитель вышел вперёд. – Он был… не плохим человеком.… М-да, не плохим. А ещё… ну… храбрым, сильным… порой слишком честным. Он… э-э… всегда говорил то, что думал,… не любил он скрывать свои мысли о людях, даже если от этого ему могло прилететь.… Вот, в общем.… Пускай бог его хранит. – Рустам вернулся на место.
- И радоваться он умел… когда другие не могли. – Сказала Ксения. – Как тогда, когда мы автобус из… грязи вытолкали. Мы все грязные, потные, еле дышим, а он… с улыбкой, радостью такой… искренней кричал: «Смогли!».
Люди непроизвольно улыбнулись. В головах промелькнул тот момент.
- Ла-дно хлопцы. Дольше ос-та…ваться небезпечне.
Народ пошагал к автобусу.
- Ты бледная. – Сказал Вадим жене.
- Мне плохо. Тяжело это всё переживать. Мы добрались до момента, когда начали умирать, и, мне страшно. – Ответила ему Арина, держась за живот.
- Может тебе показаться Ксении? В твоём положении всякое может быть.
- Её сейчас лучше не трогать. Если мне плохо, то ей больно, очень больно. – Арина помолчала до подхода к «Вояжу» и потом взглянула на мужа. – Я хотела тебя попросить…
- Хорошо. – Ответил Вадим на недосказанную просьбу.
Он отвёл Арину в автобус и взял баллончик с краской.
- Снова писаць? – Спросил Алес.
- Ага. – Кивнул Васильев.
- Тогда, закрыен тебя. – Сказал поляк и встал напротив входа в «дом».
Вадим подошёл к сохранившемуся строению на остановке, взятому в клещи кустарником. Он потряс баллончиком и написал такие слова: «Папа, мы едем дальше на восток. Догоняй. Целую». И ещё в конце мордочку кошки пририсовал. Отличительный знак. Арина говорила, что отец её в детстве «кися» называл. Глупо, как и то, что сейчас делал Вадим: не мог старик выжить. Давно бы догнал, или отправил весточку через радио, если бы до сих пор дышал. С тех пор как он позвонил во время их захвата зеками, от него не было вестей. Радио не издавало его голос. Все телефоны остались в тюрьме.