- Ну, уж нет. – Вадим растолкал народ и пошагал обратно в заднюю часть автобуса.
- Ты куда? – Долетел до Васильева голос Марка.
- Я так просто не сдамся. У меня моцык есть. Я на нём поеду, как раньше. Ксень, давай список сюда.
Врачиха подбежала к Вадиму и вручила ему бумажку, расписанную аккуратно выведенными буквами. Из букв получались спасительные для Арины непонятные слова, абракадабра, названия лекарств.
Вадим сунул листок в поясную сумку.
- Поосторожней там. – Попросил старик, помогая Васильеву вытащить питбайк на улицу. – Как вдруг чего, зови на помощь по рации.
- Ладно, дед. – Ответил на просьбу Вадим, перед тем как напялить противогаз.
Питбайк взвыл и ринулся к еле видимой тропе, оставшейся от дороги. Под кронами увеличивающихся каждый день древ, круглыми сутками царил мрак, то не полный, а то абсолютный.
Железный конь и его наездник, своей скоростью отгоняли от себя ядовитые пары; колёса разбрызгивали грязь и не понятные субстанции, порой светящиеся мерзкими оттенками зелёного.
Кустарник скрывал за собой кости людей и остовы раскуроченных машин. Жители, прожившие в Ижевске всю жизнь, бежали из него до последнего, даже когда уже не было ни шансов, ни смысла.
Эвакуация захлебнулась в крови, но люди всё пытались убраться отсюда. Они собирали вооружённые отряды и с боем пробивались к дороге в менее ужасное завтра. Далеко не у всех вышло задуманное.
Еле стоящее здание больницы появилось через пять минут езды. За ним находились другие, с разными степенями разрушения.
Вадим проехал мимо сломанного и вдавленного в землю шлагбаума. Здесь дорога была, хоть и не везде, и не всегда с асфальтом.
В помещение для охраны Васильев не заглянул: погром в нём, указывал на то, что там уже давно ничего не было. И сюда человек как-то умудрился добраться и забрать себе жизненно необходимое. Или, они не добирались, а изначально были здесь. Может, прямо сейчас на Вадима из окон смотрели выжившие, целились в него и думали: стрелять, или не стрелять.
Дунул ветерок, выгнал из будки охраны бумажки. Вадим сидел на питбайке – пока ещё живой. Так есть здесь выжившие, или они решили повременить с убиением гостя?
Васильев снял короткий автомат с предохранителя и двинулся дальше. Проезжая понемногу и тормозя ненадолго, чтобы прислушаться. Ухо на секунду что-то услышало, подловило искажённый гудением мотора питбайка звук.
Ничего. Только ветер, шелест листвы и скрип древесины. Нервы шалят: боязно в одиночку по лесу из страшных сказок шататься.
Так ещё и дышалось совсем тяжело: организм быстро катающий кровь из-за страха, просил больше воздуха, а фильтры противогаза не могли ему его дать. Всё поднывало снять резиновую маску и отдышаться.
Вадим эти мысли прогонял. Над ним может, и простиралось не закрытое ветвями и густой листвой небо, но ветер дул порывистый и довольно сильный. Он выгонял из теней яд, и тот не успев испариться на солнце, мог отравить достаточно глупого, чтобы снять противогаз человека.
Васильев проехал ещё пару десятков метров и увидел карту на доске. Хорошая находка. Без неё в этом медицинском посёлке, невозможно было ориентироваться.
Осмотрев карту, Вадим треснул себя по прикрытому шлемом лбу. Он пропустил роддом.
Пришлось возвращаться.
От здания роддома осталась ровно половина: с его разрушенной частью, деревья не поделили пространство.
Вадим оставил моцык у входа и, не шумя зашёл внутрь.
Ну и тишина же там была: Вадикино дыхание в противогазе издавало больше шума, чем всё это ополовиненное здание. Вместе с людьми, его покинули и звуки. Галдёж пациентов и врачей, шарканье шагов, шуршание бумаги, бахил и мягких с кресел под задницами – все они исчезли.
Комнаты стояли пустыми. В кабинетах и палатах ещё осталась мебель, а вот в помещениях, где раньше стояла аппаратура, теперь стояла только пыль.
Больницу спешно эвакуировали. Всё вывезли.
Вадим испугался и как последний дурак побежал по коридорам, не боясь попасть впросак из-за своего поведения. Он искал, где у них тут медикаменты хранятся. Склад там какой-нибудь, или чего похожее.
Нашёл. Влетел в комнату. Пусто. Опять одна блятская пыль. Нихуя не оставили. Ну зачем суки всё забрали спрашивается? Здесь бы антибиотики все вывезти, да чего такое же полезное. Кто вообще будет в таком мире рожать?! Кому эти все лекарства нужны?! Да вот хоть Арине. Её никто не спрашивал. Просто дал такой мир и сказал: «Не тот срок чтоб откладывать, чтоб аборт делать. Теперь рожай, как хочешь».
Васильев ударил со злости в дверной косяк и всхлипнул от боли: давненько пораненная рука порой давала о себе знать.